— Три тысячи двести, — сказала Вика, вставая с кресла, — это мое последнее слово.
— А вы, — обращаясь к Мартыну, спросила Марго, — ведь вы хотели покупать пальто?
— У вас пальто одно, — произнес Мартын, шелестя в кармане трешницей, — я уступаю его даме.
— Эта вещь пхинадлежит моему мужу, — пояснила Марго, — а у меня есть еще одно пальто — моего бхата. Я вам его могу уступить. Он его ни хазу не надевал. И вообще он любит дхап.
— Я учту это обстоятельство, — сказал Мартын, придавая голосу протарзановские интонации. — Пока я получу перевод на крупную сумму, ваш брат может носить это пальто недели две.
— Три тысячи двести, — объявила Вика и внушительно добавила: — И не забывайте, что я номенклатурная жена!
«Козырной туз, — подумал Мартын, наблюдая торг. — Бой нокаутом выиграла Закусилиха на третьем раунде».
А Марго тем временем звенела браслетами, как солистка цыганского ансамбля, и произносила хвалебную речь в честь и. о. председателя горсовета. Даже собаки притихли, слушая голос своей хозяйки.
— Только для вас, — вздохнула Марго. — За тхи тысячи двести пятьдесят…
— Я хочу сделать Олегу Игоревичу подарок, — пояснила Вика, — сюрприз ко дню рождения. Поэтому я его даже не взяла на примерку. Хотела купить что-нибудь в магазине, но мне, как жене председателя, просто неприлично толкаться со всеми у прилавка. А директора магазинов просто обнаглели: они делают вид, что не знают, кто я. Я предпочитаю приобретать вещи в частном порядке.
— Ай-ай-ай, — посочувствовала Марго, — какой чехствый наход!
— Я заеду сегодня вечером за пальто и привезу деньги, — сказала Вика. — Значит, три тысячи двести пятьдесят. Ладно, куплю ему пальто, хотя он и не очень заслуживает. Ах, мадам Бакшиш, мадам Бакшиш! Не могу без вздоха вспомнить своего бывшего мужа — стоматолога. Хотя он был не номенклатурное лицо, но умел меня содержать. Ах, как надо продуманно определять избранника сердца…
«Ну и хищница, — сказал про себя Мартын, — недаром Можаев о ней говорил — щука».
— Если у вас сейчас не все деньги, — проговорила Марго, — то можно в хассхочку — я вам вехю.
На участке гипнотизера заорал радиоприемник: вероятно, ребенок окончательно отказался усыпляться и хозяин, чтобы заглушить ворчание супруги, прибег к помощи техники. На пойманной волне слышались жалобные детские голоса, рычание, чей-то страшный бас. Все покрывалось громким мяуканьем. Очевидно, шла детская передача.
— Наконец-то мы покинули это собачье царство, — обрадовался Мартын, когда калитка захлопнулась.
И Вика уцепилась за руку Мартына.
— Итак, Март, — сказала она после паузы, — Кудеяров благодаря вашему визиту будет знаменитым городом. Все увидят на экране наши сады. Озеленение! Порядок на улицах! А председателя вы не снимали? Игорь мне ничего не говорит…
— Не снимали.
— А будете? Я же должна знать, как его одеть.
— Специальных приготовлений не надо, — сказал Мартын. — У нас свой, особый метод съемки. Мы снимаем неожиданно, так что объект даже не разумеет этого. Получается очень натурально.
— Но я должна знать хотя бы, когда…
— Хотя бы завтра…
Вика облегченно вздохнула.
Возле магазина «Готовое платье» Мартын и Вика встретили Мишу. Он был задумчив. Какие-то промтоварные мысли роились в его голове. Увидев Вику, он оживился.
— Приобрели? — как обычно, шопотом спросил он. — С обновкой вас! А вы, — зашептал Миша Мартыну на ухо, — тоже купили?
— Я… — начал Мартын, но в это мгновение Миша испуганно зашевелил своими кошачьими усами и бросился в подворотню. Однако тут же был схвачен за шиворот какой-то энергичной гражданкой.
Мгновенно собрался народ.
— За что бьют? — спрашивали зрители.
Гражданка била сумочкой Мишу по лицу — слева направо и сверху вниз.
Миша жмурил глаза и не пытался вырваться.
— Не делайте мне больно! — изредка произносил он, и Мартын впервые услышал его голос. Голос был густой, но противный.
— А я его бью за то, — приговаривала гражданка, — что он мне устроил вот эту сумочку, получил сто рублей комиссионных, клялся, что такой ни у кого нет. А такие — пожалуйста» в магазине! Аферист.
— А ты не доверяй всяким личностям, — сказали из толпы, — в магазин ходи. Министерству торговли верь.
Гражданка выпустила Мишу и пошла своей дорогой.
Толпа начала редеть.
Миша подошел к Вике и Мартыну и снова зашептал:
— Заговорился с вами, не увидел, кто идет. Но меня били сейчас доброжелательно…