— Ну? — вопросил Закусил-Удилов.
— Мы так, мы ничего, — забормотал фотодеятель. — Портретик ваш нуждается в дополнительной ретуши… Мы его и того…
— Зайдите ко мне завтра с патентом, — сказал и. о. — Разберемся, по какому праву вы занимаете это помещение.
Как на грех, из-за угла, степенно шагая, появился представительный гусак с оранжевым клювом. Это нарушение директив переполнило чашу закусил-удиловского терпения. Произошло «короткое замыкание». Игорь Олегович распек подвернувшегося под руку милиционера, сделал выговор трем случайным прохожим, пригрозил всем дворникам улицы увольнением без выходного пособия. При этом несколько раз были помянуты нехорошими словами и гусак-нарушитель, и заезжие операторы, и даже Иркутьев из жилотдела.
Неизвестно, до чего договорился бы исполняющий обязанности, если бы его не смутило поведение сотрудников и прохожих. Чем больше распалялся Игорь Олегович, тем громче становился смех окружающих. И кроме того, Закусил-Удилова вое время раздражал какой-то непонятный стрекочущий звук.
Наконец, не выдержав, и. о. вскричал:
— Кто трещит? Кто смеет мешать руководящим указаниям?!.
И, властно выгнувшись, он оглядел улицу.
— Минуточку, вот так, не шевелитесь, — раздался в ответ деловитый голос. И опять послышался таинственный треск.
В тени сиреневого куста, на краю исполкомовского палисадника, стоял молодой брюнет с киноаппаратом в руках…
Фельетон двадцать первый. Авто-мотобиография
— Уважаемый механик, можно вас на секундочку?
— Владимир Прохорович, уделите минуточку!
— Товарищ Калинкин, вы обещали сейчас подойти!
— Володя, будьте ласковы!..
— Браток! Сделай доброе дело!..
И главному механику станции автообслуживания Владимиру Калинкину, аккуратному молодому человеку с черными бачками, приходилось ежесекундно проявлять ласку, любезность и доброту. Его синий щегольской комбинезон мелькал то у бензозаправочной колонки, то возле склада запчастей, то на площадке для мойки машин.
Через калинкинские руки за день проходили сотни различных механизмов.
— Товарищ главный, — вкрадчиво обратился к Владимиру Прохоровичу какой-то испуганный автопутник в майке и крагах. — Видите ли, я только начинаю учиться водить автомобиль… И машина-то не моя, а одного приятеля…
Серенький «Москвич» печально глядел на дорогу одной фарой и несколько припадал на переднее правое колесо.
— В следующий раз берите машину не у друзей, а у врагов. И вообще не расстраивайтесь, с каждым бывает. Не могли разъехаться со столбом? Так? Вы налево — и он налево, вы направо — и он направо?
— Да! — радостно согласился путник в майке. — Значит, это типично? Вы меня вдохновляете!
— Буксиром обеспечу, — утешил потерпевшего Владимир Прохорович, — больше ничем помочь не могу!
Напевая «Выхожу один я на дорогу», Калинкин направился было к станции, но его остановили.
Возле механика стоял мужчина в ермолке. Он радостно жестикулировал, несколько раз раскрыл рот, но никаких звуков почему-то не производил.
— Что за пантомима? — удивился Калинкин.
— А у него сирена испортилась! — крикнул бензозаправщик. — Он двести километров гудел сам.
— Вы, товарищ, шагайте в медпункт, а я тем временем вашей сирене голос поставлю, — и Владимир Прохорович направился к онемевшей машине. Через минуту автомобиль уже обрадованно сигналил, поторапливая владельца.
— Рубль семьдесят в кассу! — сказал Калинкин вернувшемуся из медпункта шептуну. — Что сказала медицина?
— Прописали дышать паром, — прошипел пациент. — А где я его в дороге возьму?
— Отвинтите пробку радиатора и дышите сколько угодно!
С террасы, где на плетеных оттоманках отдыхали пассажиры, послышался восторженный дамский вопль.
Владимир Прохорович оглянулся. У бензоколонки остановился зеленый лимузин. Из него изящно выпрыгнул высокий мужчина в белом теннисном костюме. Несмотря на жару, его горло было старательно замотано шарфом: народный тенор Красовский берег голос.
Калинкин подошел к артисту, и друзья долго трясли друг другу руки. Владимир Прохорович с превосходством посмотрел на террасу. Старое знакомство со знаменитым тенором давало ему право на такой взгляд.