— Какая мерзость!.. С этого начинается фашизм… А знаешь, что я думаю, — перебив самого себя, сказал он. — После войны, если буду жив, увезу такую скамейку в Москву. Такая скамья будет говорить молодежи о германском фашизме больше, чем любая книга!
Я засмеялся и сказал — представляю, как он будет везти скамью.
— А что, возьму и увезу, кто тогда сможет запретить, — уверенно ответил Муса.
Мы выбрали самое глухое место, сели на скамью и начали перегружать из кармана в карман листовки и газеты. Помню, десяток листовок был отпечатан под копировку на пишущей машинке на папиросной бумаге. В них говорилось о разгроме немцев под Харьковом.
Мы крепко пожали друг другу руки и расстались.
Муса часто уезжал в командировки. Тогда за подпольной литературой приходил кто-нибудь другой из его верных друзей, с которыми он меня познакомил. Произошло это в местечке Мариенфельд. Я прошел до трамвайной остановки, постоял немного и пошел к месту встречи. Вдруг увидел Мусу в сопровождении двух немецких офицеров. Я похолодел… Скрыться было некуда. Они меня уже увидели. Муса улыбнулся и приветливо помахал мне рукой. Его попутчики тоже смотрели на меня и улыбались. Муса подошел ко мне.
— Кого ты привел? — встретил я его настороженным вопросом.
— Не беспокойся, это друзья из татарской газеты, о которых я тебе рассказывал. Люди надежные, ручаюсь за них головой.
Оказалось, что на следующий день Муса должен был уезжать недели на две в легион и решил познакомить меня со своими товарищами, чтобы не прерывалась наша связь. Мы зашли в ближайшую пивную, в туалете я передал Мусе подпольные листовки. Мы выпили по кружке пива и вышли на улицу.
— Я поеду, а они к тебе сейчас подойдут, — сказал Джалиль. Он зашагал в сторону.
Я пошел к станции. По дороге меня нагнали спутники Мусы. Поздоровались. Это были Ахмет и Абдулла. Фамилий они своих не назвали. Условились о следующей встрече.
Вернувшись из своей поездки в Радом, Муса рассказал о большом впечатлении, которое произвели листовки среди легионеров. В эту встречу я спросил у Джалиля, нет ли в татарском комитете возможности организовать печатание листовок. Он ответил, что есть. Следующая встреча состоялась у нас через два дня на Потсдаммерплаце. Муса пришел вдвоем с Абдуллой. Мы сели в поезд и вышли на станции Райсдорф… Через несколько минут мы были в лесу. Абдулла перевел мне содержание листовки, которую он принес с собой.
Примерно там говорилось так:
«Товарищи легионеры! Не верьте фашистской и белоэмигрантской сволочи! Не поддавайтесь на агитацию заклятых врагов советского народа! Поверните оружие против фашистов!..»
Муса попросил меня поподробнее рассказать о работе наших подпольных групп в лагерях «остарбейтеров» — восточных рабочих. Я сказал то, что знал о подпольной группе на военном заводе Фрица Вернера в Мариенфельде. Там большинство подпольщиков были девушки, увезенные с Украины. Они начали с того, что портили дефицитные материалы, выводили из строя станки, срывали выпуск военной продукции. То же самое происходило и на других военных заводах, где действовали подпольные антифашистские группы.
Джалиль внимательно слушал. Он сказал, что в городе, рядом с которым расположен легион «Идель Урал», есть несколько военных заводов. Там работает много военнопленных и других советских людей, угнанных из Советской России. На этих людей надо обратить внимание, помочь им организоваться для антифашистской борьбы.
Последняя встреча с Мусой Джалилем на воле произошла у нас на станции Папенштрассе. Мы приехали вдвоем с Федором Чичвиковым, оба напичканные листовками. Муса уже прохаживался по перрону. Оставив Федора, я подошел к Джалилю. Сказал, что хочу познакомить его с одним из членов подпольной группы, с которым Мусе придется иметь дело в дальнейшем. В то время я должен был уехать из Берлина. Я дал условный сигнал, и к нам подошел Федя Чичвиков.
Мы вошли в город. Муса рассказал нам, что его группе удалось установить связь с некоторыми лагерями иностранных рабочих. Как всегда, мы передали Мусе листовки. Он спрятал их в тайный карман, специально пришитый под подкладкой. Это была наша последняя встреча».
А вот что мы узнали от Рыбальченко о его встрече с Мусой в гестапо:
«На допросах в центральном гестапо… я узнал о чудовищном провале берлинской подпольной организации. Арестовано было большинство членов подпольной группы, десятки руководителей групп на военных заводах и воинских формированиях из военнопленных, а также много людей, у которых при обыске обнаружены были листовки. Не оставалось никакого сомнения — в наши ряды пробрался провокатор. Иначе никак не могли попасть в гестапо оригиналы листовок, написанных рукой полковника Бушманова…