С последним словом от имени подсудимых выступил Муса Джалиль. Он резко говорил, что преступление совершают не они, советские люди, оказавшиеся на скамье подсудимых, а клика Гитлера. Джалиль сказал, что он и его товарищи гордятся тем, что, даже находясь в плену, сумели внести свою долю усилий в грядущую победу над фашизмом. Он пожалел, что им не удалось продолжить борьбу. «Фашисты ответят за свои преступления!» — бросил Джалиль своим судьям.
Муса отверг обвинение в том, что подпольщики действовали якобы по заданию советского командования. Он повторил: группа действовала по собственной инициативе, потому что каждый из них всегда оставался советским человеком.
Судья не позволил Мусе закончить свое последнее слово. Он прервал его, стал грубо кричать, ругался и приказал охране удалить Джалиля из зала заседания.
После того как огласили приговор, судья сказал, что осужденные могут подать ходатайство о помиловании. Но подсудимые, все до одного, отказались от этого. Единственно, о чем просили осужденные, чтобы на Родине узнали, что они приговорены к смерти.
Это было заветное желание Джалиля и его друзей. Они хотели, чтобы на Родине знали, за что они погибли, что они до конца, до последней минуты своей жизни, остались верны своему народу.
«Речь Джалиля на суде, — сказал Симаев Михаилу Иконникову, — подействовала на всех нас ободряюще. Мы ощутили приток сил, мы были горды тем, что выполнили свой долг перед Родиной».
В поэтическом сборнике Джалиля до нас дошло стихотворение поэта, посвященное фашистскому суду. Оно так и называется: «В день суда». В борьбе и поэзии Муса Джалиль оставался одинаково непреклонным и страстным:
ПРОВАЛ
Порой казалось, что поиски неизвестных страниц военной биографии Мусы Джалиля безнадежно заходят в тупик и следы его жизненного пути обрываются, словно неприметная тропинка в глухом лесу… Прошло больше десяти лет, как закончилась вторая мировая война, а мы еще не знали всех фамилий товарищей Джалиля, которые вместе с ним вели самоотверженную борьбу в фашистской Германии. Для нас оставалось тайной, как гестаповцам удалось раскрыть подпольную организацию Джалиля, почему произошел провал его группы, которая так успешно начинала свою работу.
Но вот, будто случайно, обнаружились новые вехи, новые следы, и вместе с ними вновь зарождалась надежда, что удастся завершить многолетние поиски. Это были неожиданные, однако совсем не случайные находки: с годами в поиск вступали все новые следопыты, которые приносили с собой крупицы недостающей мозаики. Счастливые находки были результатом коллективных усилий.
Однажды в Доме литераторов мы встретились с поэтом Григорием Санниковым. Когда-то он был знаком с Мусой Джалилем, давно знал о наших поисках, радовался успехам, огорчался нашим неудачам. На этот раз он сказал:
— Послушай-ка, может быть, вам пригодится то, что я недавно узнал.
Григорий Санников рассказал, что на днях он встретился с Рубеном Павловичем Катаняном, который припомнил, что вскоре после войны судили какого-то предателя, а на процессе свидетелем выступал человек, как будто бы входивший в группу Мусы Джалиля.
Рубен Павлович Катанян, старый большевик, юрист по образованию, много лет работал в прокуратуре Советского Союза (в 1966 году Р. П. Катанян скончался).
Конечно, через несколько дней я был у Рубена Павловича. Он повторил мне то, что говорил Санникову, но вспомнить фамилии предателя, тем более свидетеля он не мог. Точно знал одно: предателя судили в Туркестанском военном округе.
И вот начался новый круг поисков. В Главной военной прокуратуре горячо откликнулись на просьбу, но выполнить ее почти невозможно. Все сводилось к тому, чтобы решить, казалось, неразрешимую задачу с многими неизвестными — найти фамилии людей, которых никто не знал. Заместитель главного военного прокурора Борис Алексеевич Викторов сочувственно развел руками. «Попробуем вам помочь, — сказал он, — но вы сами понимаете…»