И все же через несколько месяцев кропотливых архивных исследований работникам прокуратуры удалось установить фамилию провокатора, который выдал гестаповцам группу Джалиля. Это был Махмут Ямалутдинов, много лет назад приговоренный к расстрелу по приговору военного трибунала. Стала известна и фамилия свидетеля, выступавшего по делу предателя, — Гали Курбанов. Но где он сейчас, жив ли — никто не знал.
Прошел еще без малого год, когда Гали Курбанович Курбанов, наконец, объявился. Мы встретились с ним в Москве, где он находился проездом, — Гали ехал из Средней Азии куда-то в Закавказье к своим родным.
Прежде всего меня интересовали лица, арестованные вместе с Джалилем. В нашем распоряжении был тогда тюремный блокнот Мусы, в котором наряду со стихами был список арестованных подпольщиков.
Вот эта запись, написанная рукой Джалиля:
Гариф Шабаев — бухгалтер
Муса Джалиль — поэт
Ахмет Симаев — журналист
Абдулла Батталов — Казань
Курмашев (Гайнан)
А. Алиш — писатель
Фуат Булатов — инженер
Сайфульмулюков —
Хисамутдинов — ветеринарный врач
Мичурин — юрист Амиров — певец Шарипов
Тринадцатым в списке стояла зачеркнутая фамилия предателя с пометкой: «Из Узбекистана». А под списком запись Мусы: «Это список обвиняемых татарских парней. Обвиняются в разложении татарского легиона, в распространении советских идей и в организации побегов».
Среди этих фамилий неизвестным оставался юрист Мичурин. Кроме фамилии, никаких сведений о нем не было. О нем прежде всего я и спросил у Гали Курбанова. Гали усмехнулся и ответил:
— Юрист Мичурин — это я — Курбанов… В плену меня называли Мичуриным.
Так стал известен последний из арестованных, перечисленных в блокноте Мусы Джалиля.
Гали Курбанов был прокурором 97-й пехотной дивизии, которая вступила в бой в первые часы войны. Попав в окружение, Курбанов пытался покончить самоубийством, но сделать этого ему не удалось: помешал штык, примкнутый к винтовке, из которой стрелял в себя Гали Курбанов. Он только раздробил себе челюсть и тяжело раненным попал в плен.
Курбанов отличался чудесной памятью. В беседе он называл фамилии подпольщиков, описывал их внешность, перечислял имена немецких сотрудников легиона, подробно рассказывал о событиях, неизвестных нам ранее.
С Гали Курбановым мы встретились еще раз месяца через полтора, когда он снова задержался в Москве на обратном пути из Закавказья. Это была наша последняя встреча: вскоре он умер после тяжелой болезни. Сказались лишения, перенесенные им в фашистской неволе.
Гали Курбанов поведал о том, чему был свидетелем. У него оказалась прекрасная память на имена и события. Он рассказал о зарождении подпольной организации, которая возникла еще в лагерях Кельце и Демблина, о специальном лагере Вустрау, недалеко от Берлина. Здесь окончательно сложилась подпольная группа. Джалиль продолжал выдавать себя за рядового Гумерова. Но в редакции газеты и в комитете «Идель Урал» кто-то узнал, что в Вустрау среди заключенных находится татарский поэт, написавший либретто известной оперы «Алтынчэч». Товарищам удалось вызволить Джалиля из лагеря. Муфтий и Шафи Алмас дали согласие привлечь его к работе в комитете «Идель Урал». Больше того, они сами ездили в Вустрау уговаривать Джалиля. Гитлеровский министр оккупированных территорий Востока Розенберг вызывал к себе Джалиля и тоже убеждал его принять участие в работе комитета. Для гитлеровцев было очень важно иметь на своей стороне известного татарского поэта. Главари легиона полагали, что авторитет поэта даст им возможность привлечь на свою сторону больше советских военнопленных нерусской национальности.
Были тяжелые раздумья и сомнения — как поступить? Решали коммунисты, нашедшие друг друга в лагере. Их было девять человек. Держали совет, опросили каждого. Семеро высказались за то, чтобы идти в легион, использовать эту возможность для борьбы. Двое решительно возражали.
Весной 1943 года по решению подпольной группы Муса дал согласие работать в комитете «Идель Урал». Он поставил только одно условие — сохранить за собой фамилию Гумеров.
Вот тогда, в бессонную ночь перед отъездом из Вустрау, Муса Джалиль прочитал друзьям свое стихотворение «Не верь!», адресованное жене Амине-ханум.
Муса сделал выбор — он пошел в легион, чтобы продолжать борьбу не на жизнь, а на смерть.