Издали, с разных направлений, донеслись звуки пальбы. Где-то бухнула пушка, потом еще раз.
– Всех сложивших оружие мы отпустим! Но кто окажет сопротивление, будет уничтожен. Пять минут на размышление. Потом пеняйте на себя! Повторяю: пять минут…
Она нашлась!
Голос еще не умолк, когда Воля яростно закричал:
– Все по местам!!! Занять оборону!!!
Двор пришел в движение. Кто-то побежал к центральному крыльцу, кто-то кинулся к флигелям. Должно быть, в отряде существовала какая-то диспозиция на случай внезапного нападения.
Но красные пяти минут ждать не стали. Теперь пулемет открыл огонь прямо по толпе.
Эраст Петрович увидел, как валятся люди, истошно вопят, прижимаются к стенам.
Исход боя сомнений не вызывал. Анархистов застали врасплох, они были обречены.
В такой ситуации главное – не терять головы. Особенно если нет надежды на ноги. Поэтому Фандорин сначала прикинул, как работает пулеметчик (зигзагами слева направо, потом в обратном направлении). Когда дорожка пуль стала удаляться, Эраст Петрович небыстро поднялся по ступеням, перешагивая через трупы, и скрылся в доме.
Внутри тоже было неуютно. По зданию лупили со всех сторон. Всё трещало, грохотало и тряслось. Некоторые пули, пробив окна и двери, рикошетили по коридорам.
Из дома начали отстреливаться, но редко и недружно.
Пулеметы вдруг стихли. Тот же голос, приглушенный расстоянием, крикнул:
– Последнее предупреждение! Выходь с поднятыми руками, вашу мать! Не то всех положим, до последнего гада!
– Огонь, огонь! – закричал где-то, кажется, на втором этаже, Воля.
Стрельба возобновилась.
Надо как-то из этой кислой ситуации выбираться, размышлял Фандорин, пересекая открытые куски со всей доступной скоростью, а в более или менее защищенных местах замедляя ход. Красные воюют с черными, и это ради бога, аку ва аку-о куу, одно зло пожирает другое, но что тут делать благородному мужу, покинутому энергией Ки? Оставалась, правда, умственная энергия Тиноо. Она дала единственно верный совет: удалиться туда, куда не залетают пули, и подождать, когда закончится эта Сэкигахара. Долго она не продлится. Черногвардейцы пуляли из окон вслепую, в ночь как в копеечку, зато сама артель сияла огнями и представляла собой отличную мишень. Выключить электричество никто в суматохе не сообразил. Там и сям на полу валялись тела. Около одного Фандорин, нахмурившись, остановился.
Это был Джики. Рубашка на груди разорвана, кобура пуста. Голова вывернута набок, на затылке багровеет вертикальная вмятина. Кто-то схватил кавказца за горло и расколотил череп об угол. Нетрудно догадаться кто. Должно быть, при звуке выстрелов грузин отвлекся, и приговоренный не упустил такого шанса…
Не то амплуа себе выбрал господин Невский, мрачно подумал Эраст Петрович. Ему бы не героев-любовников исполнять, а хуаляней, трюкачей из китайского театра. Впрочем, деться из насквозь простреливаемого дома хуаляню все равно некуда. Свои увидят – пристрелят, красные тоже не пощадят. Акума с ним, предоставим ловкача собственной карме.
Наверху было людно. Основная часть бойцов собралась здесь, отступив с первого этажа. Судя по стрельбе и крикам, красные уже проникли туда, причем сразу в нескольких местах.
Воля переходил из комнаты в комнату, говорил стрелкам:
– Прощайте, братья! Помните: лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Прощайте… Помните… Прощайте… Помните…
В своем длинном плаще, с полуседой бородой он был похож на призрак отца Гамлета. И говорит то же самое, подумал Эраст Петрович: «Прощай и помни обо мне…»
За долговязым, тощим Волей преданно следовала маленькая Рысь.
– Пригнись, Арон, пригнись! – повторяла она, когда он проходил мимо очередного окна.
– Он такой неосторожный, он совсем не бережется, – сказал она, поймав взгляд Фандорина. – Знаете, я всегда об этом мечтала. Что мы с ним будем вместе до конца.
– Вы его любите, – удивился Эраст Петрович (вообще-то можно было сдедуктировать и раньше).
Девушка просто ответила:
– Люблю.
– Погодите, но вы же говорили: сейчас не время для любви?
Это прозвучало еще глупей.
– Я ему нужна. Он сам этого не знает, но я ему очень нужна. Он без меня пропадет, – ответила Рысь, как будто оправдываясь.
В женской психологии Фандорин разбирался, может быть, не очень хорошо, зато мужчин понимал отлично. Но он не стал говорить девочке, что людям вроде Воли никто не нужен. Это вечные одиночки.