Он добрел до лестницы, ведущей на второй этаж, и заколебался – подниматься или нет.
Задача представлялась чертовски трудной. Именно поэтому Фандорин отступать не стал.
Взявшись за перила, он поставил ногу на ступеньку. Перетащил непослушное тело. Еще шаг. Еще. Остановка.
Улитка, ползущая по склону Фудзи…
Стиснул зубы, преодолел еще три ступени. Немного отдохнул.
До следующей площадки оставался всего один «переход», когда Эраста Петровича окликнули.
– Эй, ты кто? Зачэм здэсь?
Наверху у перил стоял широкоплечий носатый мужчина, грозно сверкал черными глазами. На нем был черный плащ с пелериной, рука лежала на кобуре. Хищная физиономия до глаз заросла густой черной щетиной.
– Я свободная личность. Куда хочу, туда иду, – сказал Фандорин, приглядываясь к незнакомцу и размышляя, достаточно ли длинна щетина, чтобы свидетели назвали ее бородой? У брюнета была еще одна особая примета – довольно сильный грузинский акцент. Генерал про акцент ничего не сказал. Но, может быть, грабитель отобрал медальон молча?
Грузин ощерил острые прокуренные зубы.
– Калэку прыслалы, умныки. Ылы прикыдываешься?
Он скатился по лестнице, крепко взял Эраста Петровича за локоть.
– Сам пойдешь?
И поволок вверх. С непрошеным помощником подъем ускорился, приходилось лишь переставлять ноги.
Фандорин прикинул, не ткнуть ли грубияна в точку «мудо», но для парализующего укола пальцем требовался хороший заряд Ки, а взять его было неоткуда. К тому же сказано: если буря гонит корабль в правильном направлении, не борись с ней, а разверни парус шире.
Артельщик Воля
Буря протащила корабль по коридору второго этажа к двери с табличкой «Приемная». Внутри действительно оказалось совершенно обычное канцелярское помещение: шкафы для бумаг, стол с телефоном, пишущая машинка.
За столом сидела девица в черной коже – та самая, которую Эраст Петрович видел в вестибюле, скрипучая. Она подняла глаза от бухгалтерского абакуса, на котором что-то высчитывала.
– Кого ты привел, Джики?
– Еще одын шпыон, – сказал грузин. – Донеслы: ходыт, смотрыт.
Девица (Фандорин вспомнил, что ее называли «Рысь») наморщила вздернутый носик:
– Староват для шпиона. И не очень-то он ходит, калика перехожий.
– Э, оны хитрие. Знаю я такых инвалыдов. Как запустыт – нэ догонышь. К Арону его веду.
– Валяй, – сказала девица. Откинула на счетах костяшку, что-то записала. Мотнула головой в сторону красивой лепной двери с надписью «Председатель».
Эраст Петрович насупился. Новая жизнь, в которой он оказался, была полна обид. В прежней жизни барышни так быстро интерес к нему не теряли. «Староват», «калика перехожий».
– Иды, иды, – подтолкнул его в спину восточный человек. – Артэлщик людэй насквоз видыт. Окажэшься гныда – убью.
От толчка Фандорин едва удержался на неверных ногах, распахнул дверь грудью, и уже за порогом едва успел упереться палкой в богатый ковер.
На краю огромного полированного стола, болтая облезлым сапогом, сидел некто в черном плаще, с нечесаной полуседой бородой.
Он оторвался от книги, со спокойным удивлением посмотрел на влетевшего в кабинет человека, потом на грузина.
– В чем дело, Джики?
Внешность у «артельщика» была любопытная. Широко расставленные глаза обладали странной особенностью. Их взгляд казался рассеянным, даже полусонным, но при этом в нем угадывался затаенный огонь, приглушенный, но в любое мгновение способный вспыхнуть во всю силу. Необычен был и оттенок бледной кожи, почти синеватый, словно никогда не видевшей солнца. Редкий экземпляр, сказал себе Эраст Петрович. Заслуживает изучения.
– Я тэбе говорил, Арон, болшевики совсэм охамэли! Этот в открытую ходыт. Гдэ у нас пулэметы, гдэ что – всё смотрыт. Надо его чпокнуть и за ворота выкынут. Для примэра. Тогда соваться пэрэстанут!
– А с чего ты взял, что это большевистский шпион?
– За бэзопасност кто отвэчает – ты или я? – засердился Джики. – Ты свои дэла дэлай, я – свои. Говорю шпион, стало быт знаю! Дай я его чпокну!
Артельщик пожал плечами.
– Если он и большевик, значит, у него своя правда, просто другая. За это не убивают. Выстави за ворота, и дело с концом.
– Я не уйду, – сказал Эраст Петрович. – Пока не получу то, за чем пришел.
Тут хозяин кабинета посмотрел на него еще раз, уже с интересом. Отложил книгу, встал, подошел. Огоньки в желто-карих глазах засветились сильнее.