Эхо пометалось между стен главного здания и флигелей, стихло. Собрание гудело. Страстная речь произвела впечатление.
– Я не держусь за свое место! – Воля перекричал шум. – Хотите меня переизбрать – валяйте. Хоть прямо сейчас! Ждать неделю незачем. Но всё по порядку. Сначала голосуем приговор. Если обвиняемый будет оправдан, тогда перейдем к выборам. Согласны?
Артель одобрительно зашумела.
– Хочу сказать только одно. Анархисту мораль нужнее, чем кому бы то ни было. Без твердых правил, без власти над самим собой, человек превращается в скотину. Теперь голосуем. Кто считает, что брат Невский виновен, поднимите руки. И помните, что ответ за такое преступление – смерть. Для приговора нужно две трети голосов.
К удивлению Фандорина, рук поднялось столько, что считать их не понадобилось. Все или почти все были за высшую меру наказания. Стало быть, черную правду они понимали иначе, чем Невский.
Актер снова вскочил и голосом покинутого всеми Лира возопил:
– Братья, опомнитесь! Вы анархисты или вы овцы? Братья!
Джики с размаху влепил ему оплеуху.
– Закрой паст! Ты нам болше нэ брат! Иды! В подвале тэбя кончу.
Схватил осужденного за ворот, уволок в дом.
Воля замахал рукой, призывая к тишине.
– Тихо, братья и сестры! Тихо! Суд окончен, но у меня важное объявление. Артель переходит на боевой режим. Отлучки и увольнительные отменяются. Десятники, соберите своих людей. Проверьте оружие. Рысь скажет, кому где расположиться. Приближается час третьей революции! Мы скинули царя, скинули Временное правительство, теперь скинем и диктатуру большевиков! Завтра «Дом анархии» станет штабом черной революции! Мы расколотим вдребезги звериную клетку государства! Мы выпустим народ на свободу! Даешь свободу!
– Даешь свободу! – заорали полторы сотни глоток.
И тут ночь взорвалась бешеным речитативом: да-да-да-да-да! Окна второго этажа полопались, вниз посыпались стеклянные осколки, со стен полетела штукатурка. Поверх голов собравшихся ударила длинная пулеметная очередь.
Потом наступила звонкая тишина, но длилась она недолго.
Зычный голос, усиленный рупором, крикнул из темноты, с той стороны ограды:
– Граждане анархисты! Вы окружены со всех сторон! Здесь батальон Красной гвардии с двенадцатью пулеметами! От имени Советской власти предлагаю сдаться! Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией нынче ночью разоружает Черную гвардию по всей Москве! Слышите?
Издали, с разных направлений, донеслись звуки пальбы. Где-то бухнула пушка, потом еще раз.
– Всех сложивших оружие мы отпустим! Но кто окажет сопротивление, будет уничтожен. Пять минут на размышление. Потом пеняйте на себя! Повторяю: пять минут…
Она нашлась!
Голос еще не умолк, когда Воля яростно закричал:
– Все по местам!!! Занять оборону!!!
Двор пришел в движение. Кто-то побежал к центральному крыльцу, кто-то кинулся к флигелям. Должно быть, в отряде существовала какая-то диспозиция на случай внезапного нападения.
Но красные пяти минут ждать не стали. Теперь пулемет открыл огонь прямо по толпе.
Москва после уличных боев
Эраст Петрович увидел, как валятся люди, истошно вопят, прижимаются к стенам.
Исход боя сомнений не вызывал. Анархистов застали врасплох, они были обречены.
В такой ситуации главное – не терять головы. Особенно если нет надежды на ноги. Поэтому Фандорин сначала прикинул, как работает пулеметчик (зигзагами слева направо, потом в обратном направлении). Когда дорожка пуль стала удаляться, Эраст Петрович небыстро поднялся по ступеням, перешагивая через трупы, и скрылся в доме.
Внутри тоже было неуютно. По зданию лупили со всех сторон. Всё трещало, грохотало и тряслось. Некоторые пули, пробив окна и двери, рикошетили по коридорам.
Из дома начали отстреливаться, но редко и недружно.
Пулеметы вдруг стихли. Тот же голос, приглушенный расстоянием, крикнул:
– Последнее предупреждение! Выходь с поднятыми руками, вашу мать! Не то всех положим, до последнего гада!