– Ульяна! – позвал мой отец трубным голосом. - Ульяна, ты там уснула, что ли? Зови Глеба к столу, все уж стынет!
Ужинать сели на летнике, под раскидистыми яблонями. К возвращению отца из рейса Наталья Семеновна накрыла роскошный стол – тут тебе и молодая картошечка была, и холодец, и соленья, и пироги разные.
Глядя, как запросто общаются Глеб и мой отец, которые сразу же познакомились, и сейчас дружно налегали на сливовую настойку, я только диву давалась.
В отцовой клетчатой рубашке известный шоумен выглядел не хуже, чем в костюме Барбери. Наоборот, ближе. Роднее. Проще. Самым обыкновенным парнем, между которым и мною не лежала такая непреодолимая пропасть.
Варя, конечно, не переминула начать ехидничать на мой счет в присутствии Глеба, припоминая все детали моих разборок с Антошкой, Минькой и Донькой. А потом и вовсе, склонилась к Глебу и начала ему что-то рассказывать, то и дело при этом кивая на меня. Похоже, припоминала какие-то особо смешные случаи из моей жизни. Зато Глеб слушал, нахмурившись. А потом тоже внимательно посмотрел на меня и, кажется, остановил поток Вариного красноречия. Она фыркнула, пожала плечами, и в скором времени испарилась, потому что ей кто-то позвонил.
Наверное, это была очередная подружка, которая позвала ее гулять. У Вари была своя тусовка, с которой она могла загуливаться и до утра. Мать ей все позволяла. Шепнув что-то на ухо Наталье Семеновне, Варя незаметно исчезла.
Зато появилась Ольга Ларичева – собственной персоной. В обтягивающем розовом платье, которое с успехом можно было назвать поясом. Его длина не скрывала совершенно ничего, а размер декольте был таким, что даже мой отец не выдержал.
– Слышь, Олька, ты бы хоть срам-то прикрыла, - шепнул он ей. – А то перед Глебкой неудобно. Что человек о тебе подумает-то?
В ответ Оля только отмахнулась и с заговорщическим видом отозвала меня в сторонку.
– Улька, спасай! – выпалила она. – Последнее задание перед финалом! Я в шаге от квартиры в центре Москвы! Ты хоть это понимаешь?
– Что нужно сделать?
– Стихотворение о любви! – с мученическим видом закатила глаза к небу Олька. – И не взять из сети, или откуда-то еще там. Они знаешь, как проверяют. Самой надо написать. Самой! И только самой! Вот, смотри, что у меня получилось.
Я открыла розовый блокнотик и на первой же странице прочитала:
На моих щеках слезы,
И стынет в жилах кровь!
Лишь красные розы
Напоминают про нашу любовь!
– Ну, неплохо… - протянула я, не желая обижать подругу.
– Неплохо? Да полный отстой, даже я это понимаю! Я провалюсь на последнем этапе, точно провалюсь! – всхлипнула Оля. – Все было зря, все! Мне не стать царевной!
– Знаешь, Оль, стихи, может, и не очень, но зато они твои, - попыталась поддержать я, прикоснувшись к ее плечу. – Ты сама их написала, от души. Это главное. Я помогла тебе со всеми предыдущими испытаниями, но мне кажется, это уж слишком. Пусть хоть одно задание ты сделаешь сама…
– Уля! Уля, родненькая, хорошая, добрая! – схватила меня за запястье подруга. – А помнишь, ты как-то написала мне в альбом стихотворение? Ну, там про барина, про крестьянскую девушку… Оно классное такое! Можно я его возьму, а? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Хочешь, когда получу квартиру в Москве, продам ее, и тебе половину денег переведу? Уль, отдай мне этот стих! Умоляю! Они будут в восторге и проголосуют, я знаю, чувствую, будут!
Да, иногда я писала стихи. Порой на меня находило – слова сами собой складывались в строчки, а строчки рифмовались, и, словно звали за собой одна другую. Все, как и говорил великий Александр Сергеевич.
Я прекрасно помнила то стихотворение, про которое говорила Оля – я всю ночь писала его под вдохновением от одного сериала. Что-то вычеркивала, переписывала заново…
Я вложила в него очень много души, любви и своих мечтаний.
Интересно, стихотворение одной глупой девочки стоит квартиры в центре Москвы?
– Хорошо, - негромко сказала я. – Можешь сказать, что его написала ты. Удачи тебе, Оль. Я от всей души желаю, чтобы ты выиграла.
Подружка счастливо взвизгнула и заключила меня в объятия.
Когда мы вернулись к столу, Глеб Рудной в обнимку вместе с моим отцом на два голоса распевали «Раскинулось море широко».
– Хороший ты парень, Глебка! – заявил папа и сунул Рудному кусок пирога. – Зимой приезжай. У нас в Ларюшино рыбалка обалденная! Я тебе такие места покажу, ты про Москву свою и не вспомнишь даже.
– Буду, Виталий Парфенович, - закивал Глеб и с аппетитом откусил от пирога. – Вот как есть буду, аккурат к Новому Году. Какие пироги у вас вкусные, в жизни таких не пробовал! Пухом прямо в живот ложатся, бывает же такое?