– Это не бульвар‚ – решил оголец. – Это ловушка. Топь. Трясина. Зыбун. Как бы не засосало.
Три старика стояли на краю‚ выжидали-высматривали‚ будто умоляли-упрашивали пропустить – не губить.
– Вы пробовали когда-нибудь разжалобить болото? – говорил оголец. – Попробуйте. Проверьте ваши способности. И когда вам покажется‚ что вы его убедили‚ когда вам почудится‚ что вы его растрогали‚ когда вы доверитесь ему и шагнете вперед‚ ногой мимо кочки‚ оно чавкнет тупо и нет вас. Попробуйте разжалобить болото. Попробуйте, и мы помянем вас тихим словом.
Неясный хоровод застыл на краю газона.
Смытые тени липли друг к другу пугаными детьми.
Вялая струйка покорных силуэтов недвижно стекала по уклону.
Это была вечная очередь к пивному ларьку‚ туда‚ за площадь‚ на край иного бульвара‚ в ожидании недостижимого подвоза пива.
Безнадежностью веяло от хоровода. Покорным согласием. Тоской и унынием скорби. Будто не к ларьку стояли они‚ не для утоления жгучей потребности‚ но чередой прощания с дорогим и любимым‚ но грустными тенями к последнему перевозу.
А от хвоста очереди скалился Тихий А.И.‚ зазывалой-вышибалой у балагана‚ знаками‚ ужимками приглашая к себе‚ перед собой‚ в общее построение‚ чтобы влились-внедрились‚ притерлись-притерпелись‚ задышали-зажили воедино.
– Вот бы и вам! Вот заодно! Глотнул пивка‚ залез в кузов и в каталажку! Лучше всего‚ если вы сядете добровольно. Я бы на вашем месте сел.
С грохотом прикатил вездеход с голубеньким прицепом. Открылись бронированные двери. Опал трап.
– Вы у меня на контроле. Вы у меня на карандаше. Прилетает в гости дружеский премьер вражеского государства. Попрошу сесть в тюрьму! – И руки заламывал: – Сделайте это для меня! Ну‚ пожалуйста! Я вам устрою хорошую тюрьму. Показательную. У меня везде связи.
Тут набежал некто‚ настырный и порывистый: "Вы последний? Я за вами!" – впихнул стариков в общую шеренгу‚ вцепился намертво‚ чтобы не пролез посторонний: оторвать только с мясом. И очередь дрогнула‚ переступила ногами‚ судорожно самоуплотнилась‚ что создало излишнюю напряженность у ее начала и ложное ощущение движения на ее конце:
– Пиво везут‚ пиииво!
И еще:
– Батюшки‚ дожили!..
И еще:
– Матушки‚ задавили!..
И попер напролом диковатый и страхолюдный‚ драный и косматый‚ багровоглазый и сизоносый‚ с вечным кочаном под мышкой‚ чтобы была под рукой незамедлительная закуска к непредвиденной выпивке. Топтал сапогом слюнтяев‚ пузом выжимал слабаков‚ плечом выпирал хиляков под общий согласованный вопль: "Вы тут не стояли!"
– Я хозяин страна‚ – говорил важно‚ не заботясь о падежах. – Я – хозяин.
– Да кто тебя мыться научил? – верещали в отчаянии законопослушные. – Кто?!
– Мы хазаин страна‚ – говорил тупо‚ наплевав на орфографию. – Мы – хазаин.
– Да кто тебе зубную щетку показал? – бились в истерике верноподданные. – Кто?!
– Вас хазаин страна‚ – говорил нагло. – Вас – хазаин.
И встал первым к ларьку.
– Он хозяин‚ он... – постонал в тоске недорезанный интеллигент старых кровей и возопил жалобно: – Но кто же тогда я?..
Шел мимо дед голый‚ бородою обернутый‚ зыркал лешачьим глазом‚ как протыкал насквозь‚ объявлял на ходу:
– Свидетелей готовьте. Добрые дела прикиньте. Раскаяния‚ пока не поздно. Ваша очередь двенадцатая.
– Чего там‚ – кричали в ответ. – Не наелись еще! Не настоялись! Пивка не глотнули...
А он загадочно:
– Там и глотнете.
Три старика стояли в общем ряду‚ беспомощные и распластанные‚ за пивом‚ которого не желали‚ но выйти уже не выйдешь и изменить не изменишь: попался – стой‚ нальют – пей. А пива всё не было‚ пиво не подвозили‚ но очередь двигалась по неистребимой наивности‚ очередь выбирала зазоры между телами‚ плющила и уминала‚ и вот они стекли вниз по уклону‚ где скамейка на пути‚ рыжий идиот в кепке‚ жадный хруст новеньких ассигнаций‚ табличка от руки: "Вас что-то беспокоит? Подойдите."
– Некогда пообедать‚ – сообщил идиот и заглотал по-гусиному пирожок с сомнительной начинкой‚ сальные пальцы вытер о кепку. – Больше зарабатываешь, хуже питаешься.
Он помещался на бойком месте‚ на подходе к пивному ларьку‚ и клиент валом валил к нему из нескончаемой очереди. Его дед занял эту скамейку еще в те легендарные‚ овеянные романтикой годы‚ когда рушились троны и устанавливались вечные хвосты к ларькам. Дед смекнул мудро‚ что так оно будет всегда‚ дед сообразил вовремя‚ что очередь будет двигаться и без пива‚ за счет естественного отсева населения: идиоту всегда клиенты. Дед никогда не уходил с работы‚ чтобы не потерять хлебное место. Отец не уходил. Он не уходит. Трудно объяснить‚ как же у них не прерывается род‚ род рыжих идиотов в кепке‚ что передается по наследству‚ но факт остается фактом: этот род не прерывался до сих пор и не прервется‚ наверное‚ уже никогда. Жены рожали сами‚ без их помощи‚ и когда умирал на скамейке очередной кормилец‚ они приводили за руку нового‚ неизвестно откуда взявшегося идиота‚ что занимал отцовское место. Семейная фирма "Идиот и Ко".
– Некогда в туалет сходить‚ – сообщил идиот. – В бане помыться. Белье сменить. Жену проведать. Детей завести. Круглый год очередь.
Выдирался из общего ряда‚ с мясом обрывая пуговицы‚ недорезанный интеллигент старых кровей‚ с робкой недорезанной улыбкой‚ с мягкой и печальной недорезанной интонацией:
– Назовите... ваши... возможности...
– "Идиот и Ко". Основаны в семнадцатом году. Солидная фирма. Доверие и кредит. Поставщик двора Совета народных комиссаров.
Заскулил из очереди необъятный пиджак с обвислыми плечами‚ с замызганными орденскими планками на груди:
– Ты чего мне насоветовал‚ вражий сын‚ чего?
– Чего? – сказал идиот. – Я ничего. Всех‚ небось‚ не упомнишь с семнадцатого года.
– Это ты насоветовал штаны заштопать‚ ты? Рабиновича замуровать‚ чтобы задохнулся?
– Замуровал?
– Замуровал.
– Трави его газами.
– Кого его? Кого?! Он – это я теперь! Я – Рабинович‚ а остальные через прореху выпали.
– Уезжай‚ Рабинович‚ – сказал идиот. – Мой тебе бесплатный совет: уезжай‚ пока выпускают.
– Как же я уеду-то‚ как от себя уеду? Я там тосковать буду. По Задунайскому-Покатилле.
– Молчи‚ жидовская морда‚ – с ласковой грустью попросили с бульваров.
– Буду‚ – повторил упрямо. – И по тебе буду.
– Тогда не уезжай‚ – сказал идиот. – Вот тебе мой уцененный совет: не уезжай‚ Рабинович.
– Как же мне не уезжать‚ когда заштопали-замуровали‚ ой как? – И рвал штаны по штопке: – Воздуху! Воз-ду-ху...
– Ох‚ Рабинович‚ Рабинович! Вечные с тобой сложности.
– А от ностальгии вы не спасаете? – поинтересовался вчерашний старик и голову сунул по-черепашьи из панциря тел.
– Спасаем. Мы от всего спасаем. А что это такое?
– Это... У вас зубы когда-нибудь болели?
– Нет‚ – сказал идиот.
– Душа?
– Нет‚ – сказал идиот.
– Что-нибудь болело?
– Голова. Всегда и подолгу. Деньги под кепкой давят.
– Ностальгия‚ – вздохнул старик‚ а глаза в куриной пленке тоски‚ – это когда в сегодняшнем чересчур много вчерашнего. Чем дальше уходишь‚ тем больше за собой тащишь. Оно давит на вас‚ ваше прошлое‚ как деньги под кепкой.
– Запросто‚ – сказал идиот. – Это мы проредим. Плата вперед и побольше.
Запихнул под кепку комок ассигнаций‚ утрамбовал плотно и надежно‚ натянул поглубже на оттопыренные уши:
– Глядите на меня. Внимательно и с интересом. Сейчас я вам развенчаю ваше прошлое.
– Нет! – вскрикнули бульвары.
– Да! У вас нет выхода: уплачено вперед и побольше.
И спросил повелительно: