— Это либо происходит, либо нет. Время тут ни при чем.
— А как же народная мудрость? Ну, там… съесть пуд соли и все такое.
— Наверное, мы не из мудрецов.
Теперь он уже не улыбается, а смеется во весь рот. В мерцающей серебристой дымке, которая в это время года означает ночь, сверкают белые зубы. Тучи разошлись, над верхушками елей даже появилось что-то вроде звезд… что-то вроде, потому что звездного неба над Соловками не бывает никогда. Прохладный воздух, насыщенный хвойными ароматами, щекочет ноздри, наполняет легкие, освежает кожу лица. Нора чувствует себя моложе на десять лет в этом месте и с этим мужчиной.
«Что ты решила с работой?» — среди прочего спросила Лера, когда они хлопотали на кухне.
«Пока ничего», — сконфуженно ответила Нора.
Ее преподавательский отпуск заканчивался через неделю, а она все еще сидела здесь, на острове, и не могла заставить себя сдвинуться с места.
«Так решай, — улыбнулась младшая сестра. — Мне как раз требуется помощница. Надя-то уехала. Ты знаешь?»
«Нет. Куда?»
«В Архангельск. Работает в сервисном центре Соломбальского машиностроительного завода. Отзываются там о ней очень хорошо».
«А живет где?»
«Они предоставляют общежитие».
Нора немного подумала.
«Ты предлагаешь мне перебраться сюда насовсем?»
«Ну да».
«Уехать из Москвы, хм…»
«А что у тебя в Москве? Нелюбимая работа? Или бывший муж, который появляется только затем, чтобы попортить тебе нервы? — Лера раздраженно фыркнула. — Есть за что держаться!»
«А что у меня здесь? — спросила Нора. И сама себе ответила: — Ты, Герман, загадки Соловецкого архипелага… — Улыбнулась. — Не так уж мало, да».
Поддавшись внезапному порыву, она пересказывает этот диалог Герману.
— Так что ты решила? — задает он тот же вопрос.
— Я не могу понять, действительно ли нужна Лере. И хочет ли Аркадий видеть меня здесь.
— За Леру и Аркадия говорить не могу… — начинает Герман и умолкает, словно застеснявшись.
— Говори за себя, — предлагает Нора.
И он говорит, устремив на нее пристальный взгляд зеленых глаз:
— Ты нужна мне.
Минуту длится молчание.
— Почему, Герман? — спрашивает она чуть слышно.
Он слегка усмехается. Демонстративно зевает, небрежно прикрыв ладонью рот.
— Хотел бы я посмотреть на человека, способного ответить на этот вопрос.
— Попробуй.
— Ну… с тобой можно говорить о чем угодно, не боясь ни осмеяния, ни осуждения. Можно не притворяться. Быть иногда слабым, иногда усталым.
Нора смотрит на него, не отрываясь. В упор. Он отвечает ей тем же.
— Еще, — шепотом просит она.
— У нас обалденный секс. Ты согласна?
— Да. Но мне трудно поверить, что у какой-нибудь женщины мог появиться повод для недовольства тобой. В этом смысле.
— Между тем недовольные были.
— Что же их не устраивало?
— То я слишком груб, то слишком тороплив. — Герман пожимает плечами. — Обычное дело.
— Ни разу ты не показался мне грубым или торопливым.
— О чем и речь. Наша с тобой сексуальная совместимость на грани фантастики.
— Еще, — повторяет она, на этот раз совершенно беззвучно.
— Ох, да оставайся и дело с концом!
— Ты бы так и поступил на моем месте?
— Я так и поступил. На своем месте.
— Приехал и остался.
— Точно.
Потом они гуляли по территории фермы в сопровождении Грея и Ская, Герман развлекал Нору историями о своей студенческой жизни, она улыбалась, сжимая его горячую мускулистую руку, и казалось, во всем мире нет места безопаснее этого. Собаки трусили вдоль забора, опустив головы и свесив хвосты. Пару раз чуткий Грей замирал, навострив уши, глядя неотрывно в сторону леса, потом глубоко вздыхал и продолжал обход владений.
— Герман, ты никогда не рассказывал мне про свой первый раз.
— Про что?
— Про свой первый секс, — уточнила Нора.
— А тебе зачем?
— Ну, интересно же, как это происходит у таких, как ты.
— У таких, как я, — повторил он с усмешкой.
— Только не спрашивай, у каких. Я все равно не смогу объяснить.
— Ладно, не буду спрашивать.
— А я спрошу кое о чем… Можно? Это не дает мне покоя.
— Что именно?
— Зачем ты поехал туда? На эту чертову вечеринку. Зачем или почему?
— Почему бы нет? — Он слегка передернул плечами. — Большинство бизнесменов не имеет привычки насиловать и истязать гостей на вечеринках.
— Ты знал, что он к тебе неровно дышит, и все же принял приглашение, потому что не считал его способным на насилие? И у тебя не было хулиганского желания его подразнить? Не какими-то бисексуальными ужимками, а самим фактом своего присутствия. Вот, мол, полюбуйся, большой босс, на то, что ты хочешь, но никогда не получишь… Нет?