Оно соскочила с моего стола, отошла на шаг, обернулась и что-то мне бросила.
— По среднему тарифу, — усмехнулась Вероника и выскользнула в коридор.
А на столе, рядом с клавиатурой, осталась валяться смятая пятитысячная банкнота.
Комок в горле мешал мне вздохнуть, глаза резало от непролитых слез. Я смогу, я не заплачу. Я сильная, я…
Подскочив, я опрометью бросилась в туалет. Включила воду и, закусив губу, тоненько заскулила. Ну почему все так? Почему?
«Он вернётся и принесёт тебе счастье», вспомнился мне Еськин прогноз. Не принес. Не припасено у судьбы счастья для Мари Тома, серой мыши полу-французского происхождения.
Не знаю, сколько времени я провела в туалете. Знаю лишь, что в зеркале отражалась заплаканная блондинка с тусклым погасшим взглядом, красными отекшими глазами и распухшим носом. Некрасивая. Обычная некрасивая девица, всех достоинств у которой отсутствие лишнего веса.
Прерывисто вздохнув, я поплескала себе в лицо холодной водой и вышла. Надо как-то заставить себя встряхнуться. Заставить себя работать.
Рухнув за свой стол, я с отвращением посмотрела на браслет и купюру. Купюру я решительно бросила в мусорное ведро, а браслет… Пусть поболтается в косметичке. Я не могу сдать его в ломбард — это подарок. Но и носить больше не хочу. Не хочу.
Тихий шорох и передо мной возникает чай. С мятой и мелиссой.
— Я все слышал, но никому ничего не скажу, — серьезно сказал Олег.
— Я ночевала здесь, потому что мою студию залило водой. А потом Глеб сказал, что одну ночь я могу провести у него. Я не знаю, как браслет попал к нему в спальню. Почему он не остался в гостевой, где я спала.
На Латникова я не смотрела. Говорила, щедро мешая правду и ложь. Конечно же я знала, как браслет оказался в спальне. Мне просто нельзя было поддаваться искушению и заходить туда. Это наказание. Определенно.
— Шеф-мэм, даже если бы ты спала с шефом, я был бы на твоей стороне, — пафосно произнес Латников. — Потому что ты своя, а своим все можно. В пределах разумного.
— А разве спать с начальником — разумно? — с горечью спросила я.
— Ну-у, тут надо прикинуть варианты, — проказливо протянул Латников и я истерично рассмеялась:
— Не надо, наш шеф не оценит. Давай поработаем.
— Ага. А, точно, шеф тебе инструкции на почту скинул.
Коротко кивнув, я пригубила чай и открыла почту. И тут меня пронзила отвратительная мысль: «А что, если Глеб решит, что я специально оставила браслет в их спальне? Он ведь застал меня там!»
***
День я дорабатывала на «морально-волевых» как говорил один из маминых ухажеров. А после, закрывая за собой дверь офиса, я вдруг поняла, что еду в пустой дом. В пустой дом, где меня никто не ждет. Даже паучок с балкона куда-то переехал.
Придя на парковку, я нашарила в сумочке ключи и тут же чертыхнулась — моя крошка стоит с проколотыми шинами у Еськиного дома, а меня ждет метро и маршрутка. Ну что за день-то?!
В итоге, к дому я подходила уставшая, злая и голодная. И совершенно не обратила внимания на какого-то мужика, сидевшего на скамейке.
Войдя в подъезд, я как-то по-стариковски вздохнула и вытащила ключи. Сейчас я поднимусь к себе, порадуюсь чистоте и ремонте, закажу доставку какой-нибудь вредной вкуснятины и встану под душ. Вода смоет с меня и грязь, и усталость. Все будет хорошо.
— Даже не здороваешься? — вкрадчиво прозвучало у меня над ухом.
Вскрикнув, я резко развернулась и увидела Сашку. В низко надвинутой кепке и какой-то незнакомой мне куртке.
— Я тебя не заметила, — настороженно ответила я и добавила, — здравствуй.
— Ты правда думаешь, что можешь выставить меня из дома? — с неприятной усмешкой произнес он.
А я, недоуменно нахмурившись, ответила вопросом на вопрос:
— Но мы все решили, разве нет? Вы хотите деньги и…
— Ты должна была увидеть сумму, ужаснуться и передумать, — перебил меня Александр. — Ты принадлежишь мне. Весь пятый курс ты терлась около меня, лезла целоваться, а потом исчезла. И теперь, когда я вернул тебя себе, ты считаешь, что сможешь уйти?
— Ты проколол шины моей крошке, — прошептала я.
— Такую плохую девочку надо было наказать. Ты выбросила на помойку платье, в котором я хотел видеть тебя на нашей свадьбе. Это причинило мне боль.
Я смотрела на него и не узнавала. Этот человек не мог быть тем, с кем я прожила последние полгода.
— Ты несешь чушь, — жестко произнесла я. — Я никогда не терлась около тебя. У нашей группы, если ты помнишь, была такая фишка — целовать друг друга в щеку при встрече. Вот и все.