— Сейчас разберемся, кто там что хотел, — обстоятельно произнес Степан Дмитрич и разулся. — Я тут как старый знакомый, но! Подсказать могу.
— Тогда мы не будем мешать встрече, — с нажимом произнесла Ирина Игнатьева. — Марина идем.
— Марина сидеть, — в тон ей отозвалась Василина и добавила, — прости господи, как будто собаку дрессирую.
— И правда, — вздохнула я и, подпихиваемая в спину соседкой, прошла в маленькую и тесную комнатку.
У Вась-васей была такая же студия как и у меня. И, судя по всему, кровать они вынесли на утепленный балкон. Потому что вошли мы в полноценную гостиную. Пусть небольшую, зато уютную.
— Рассказывайте, — Степан Дмитрич уселся на диван и достал блокнот.
— Мой сын…
— Не вы, — отмахнулся он. — Вы.
И шариковой ручкой указал на меня.
Подбадриваемая Вась-васями, свой рассказ я начала с проколотых шин и закончила «подъездным перфомансом».
— Будете писать заявление? — спросил меня участковый.
— Нет! — прерывисто выкрикнула Ирина Игнатьевна. — Что за глупости! Милые бранятся только тешатся. Что там у нее? Синяк на локте, так мужчина сильнее женщины, Сашенька просто боялся, что она упадёт на лестнице.
— От него пахло алкоголем и он забрал мои ключи, — возмутилась я.
Степан Дмитрич нахмурился, черканул что-то в блокноте и спросил:
— Он вам угрожал?
— Не словами, но…
— Вот именно, — воскликнула Ирина Игнатьевна, — он и мне сразу позвонил. Сказал приехать и успокоить! Они же пожениться должны были, — зажурчала она. — А Мариночка взяла и все переиграла. Ей большой начальник на чувства ответил… Впрочем это совершенно не важно, верно? Сашенька просто хотел еще раз поговорить. Он же ее любит. А она вон чего устроила.
— Тогда Марина позвольте подытожить: вам не угрожали, побоев не наносили, личного имущества не отнимали, — задумчиво уточнил Степан Дмитрич.
— Он вытащил мои ключи, — жалко возразила я.
— Из сумочки? — спросил участковый.
— Из руки, — я подняла ладонь.
И все, как по команде уставились на мою абсолютно невредимую руку.
— Все ясно, — произнес Степан Дмитрич.
А я четко осознала — сейчас меня выставят виноватой.
— Вы можете проводить меня до дверей? — глухо попросила я.
— Не стоит утруждаться, — тут же влезла Ирина Игнатьевна, — я сама…
— Я не пущу вас в свой дом, — вскинулась я. — Чтобы вы тут ни говорили, но я знаю правду. Он тащил меня в мою же квартиру, и чтобы он там со мной сделал — неизвестно!
Я повернулась к участковому:
— Вначале они хотели денег за отмену свадьбы…
— Она наговаривает, — возмутилась Ирина Игнатьевна.
Но на это у меня был ответ:
— Есть письмо с отсканированными чеками и итоговой суммой, которую они с меня хотят. А так же Александр признал, что это он проколол шины у моей машины. И я найду видеозапись — на парковке было достаточно машин с видеорегистраторами!
Меня охватила какая-то лютая злость. Я представила, что живу в постоянном страхе. Что возвращаюсь домой оглядываясь и сжимая в потных ладошках газовый баллончик. Ну уж нет! Это не жизнь, а существование!
— Не надо так нервничать, — спокойно ответил Степан Дмитрич. — Мы не на допросе и вообще, все это — лишь беседа старых знакомых. Я просто хочу сказать, что подъездный инцидент доказать будет практически невозможно. Но! Вы совершенно верно сказали о видеорегистраторах. Вот за это вашего бывшего ухажера можно будет привлечь. Или договориться, что он обязуется забыть ваш адрес и выплатить компенсацию за порчу имущества, а вы не будете обращаться в соответствующие органы.
— Марина, не смей ничего писать, — отчеканила бледная Ирина Игнатьевна. — Не смей портить моему мальчику жизнь! Ты разрушила все, что я создавала долгие годы! Все испортила! Ты не имеешь права добивать его!
Степан Дмитрич посмотрел на меня, оценил мое состояние и вдумчиво сказал:
— Я бы не советовал вам, Марина, о чем-либо договариваться с…
— Ириной Игнатьевной, — подсказала я.
— С Ириной Игнатьевной. По крайней мере наедине. А вы, Ирина Игнатьевна, если желаете сыну добра, то расскажете все как есть.
Он вложил ручку в блокнот и, закрыв его, внимательно посмотрел на мать Сашки. Та, подарив мне тяжелый взгляд, процедила:
— Хорошо. Это, в принципе, не тайна. У Сашеньки есть небольшое психическое расстройство…
Только матушкино воспитание и папины нотации не позволили мне возмущенно заорать «Что?!» Не тайна?! Только вот почему я об этом ничего не знала?!