Я пыталась закричать, чтобы привлечь внимание медсестры или врача или хоть кого-нибудь! Но с губ слетело какое-то слабое кошачье мяуканье. Таким звуком внимание привлечь нереально. Господи, где же Глеб? Мы же должны были встретиться, он ведь ждал меня внизу, у подъезда. Может, я поскользнулась? Слишком торопилась и пересчитала собой ступени?
Тупая головная боль начала стихать и меня внезапно накрыло озарением. Долбанным инсайтом, если можно так сказать. Не было никакого Драгоша у подъезда. Мой любимый не мог одновременно везти мою маму в отель и заказывать розы. Да еще и с карточкой. Да и знает Глеб, что я не особенно люблю красные розы.
Значит, цветы прислал Сашка. Ублюдок все просчитал. Господи, он просчитал меня как… Как я не знаю кого!
«Уровень интеллекта — хлебушек», мелькнула в голове короткая мысль, которая тут же растворилась в волне ужаса. Ужаса не позволяющего полноценно дышать.
Я рванулась, пытаясь вернуть себе контроль над телом. И тут, как будто мне было мало страха, в голове всплыло воспоминание: «А вот и ты, любовь моя".
Не могу и предположить, сколько я хрипела, сколько я билась и насколько глубоко погрузилась в темные, животные глубины страха.
Но у всего есть предел. И я, кажется, настолько наполнилась ужасом, что перестала его испытывать. Откашлявшись, я попыталась спросить, где я. Но голос вновь подвел меня. Ничего, я попробую снова. И снова. Терять мне, кажется, уже нечего.
— Где я? — мне удалось справиться с горлом. Вот только ответа не было. Вокруг меня была темнота и тишина. Он ушел? Может, мне все-таки показалось?
Завозившись, я, наконец, ощутила свои конечности. Ощутила и поняла — нет, во мне еще есть место для ужаса и паники.
Я была распята на постели. Привязана за руки и за ноги. Хотя, конечно, может это и не постель. Но под моей спиной определенно что-то пружинящее.
Глаза защипало, из-под век потекли слезы. Ненавижу. Ненавижу. Как же я его ненавижу. И боюсь. От страха тяжело дышать, мысли путаются. Я ведь читала несколько статей, несколько публикаций о том, как вести себя с психами. Но в голове пустота и неприятный звон. И паника.
Дергая руками и ногами, я молилась о том, чтобы веревки не выдержали. Всегда ненавидела такие моменты в фильмах — нет ничего более унизительного и страшного, чем быть привязанной к постели в такой беспомощной позе. Абсолютно беспомощной позе, я ведь даже ноги свести вместе не могу.
Все, что меня утешало, хоть немного утешало, это косточка бюстгалтера, которая болезненно впилась в бок. Я хотя бы одета.
Стоило мне чуть успокоиться, как мозг подкинул воспоминания о прочитанных статьях. Только не тех, полезных, про правильные разговоры. Не-ет, это были воспоминания о девушках, которых похищали и годами держали в плену. Они даже начинали любить своих мучителей! Некоторые успевали родить детей.
Хлопок двери, шорох шагов и постель прогибается под тяжестью севшего на ее край человека.
— Испугалась? Ну не плачь, я тебя не оставлю, — проворковал Сашка и моего лица коснулась мокрая ткань. — У тебя голова болит? Сейчас дам таблетку. Увы, от этого средства всегда такие последствия.
— Всегда? — я с трудом открыла глаза и посмотрела на него. — Всегда?
То есть, я не первая? И его не поймали? Господи…
— Девушки странный народ, — Сашка легко пожал плечами, — вам постоянно нужно куда-то идти, бежать, что-то делать. Хотя ваше единственное назначение — это быть рядом с мужчиной. Не оставлять его, радовать своим видом. Вдохновлять.
Кое-как проморгавшись, я пристально посмотрела на него и вкрадчиво произнесла:
— Отпусти меня. Ты ведь понимаешь, что людей похищать нельзя.
Он тщательно сложил тряпку, убрал ее куда-то на пол и как будто подвис. Судя по выражению его лица, внутри Сашки шла нешуточная борьба.
— Нельзя. Да, людей похищать нельзя.
Я боялась даже дышать. Неужели он сможет побороть свою болезнь?! Господи, пожалуйста, если он сейчас победит сам себя, я даже не буду заявлять в полицию!
— Но ты ведь и не человек, верно? — он ласково улыбнулся и погладил меня по щеке. — Ты выбраковка. Думала, я не знал? О, я знал, очень хорошо знал. И я был готов любить наших детей, хоть они и были бы наполовину тенями. Теперь я прослежу за тем, чтобы ты никого не принесла. Теперь я люблю тебя иначе, Мари. Ты принадлежишь мне.
— Никогда, я не твоя! — в отчаянии произнесла я.
Он зло сощурился:
— Моя. И я тебе это докажу!
Сашка резко приподнялся, навис надо мной и приблизил свое лицо к моему:
— Теперь ты полностью принадлежишь мне. Мы будем вместе, всегда. Я буду верным, Мари. Я никогда тебе не изменю.