— Кстати, все заинтересованные лица уже оценили твою золотую метку, — мама хитро прищурилась, — мне приказано покинуть страну и никогда не возвращаться.
— Мама!
— Да ладно, — она отмахнулась, — год пройдет, ритуалы проводить будет некому — передумают. Лучше расскажи, что на свадьбе будет. Выкуп?
От идеи выкупа мы с Еськой отказались. Я — потому что в принципе не люблю всю эту шумиху, она — потому что здоровье не позволяет. Так что мы арендовали большой дом за городом и остановились на концепции выездной церемонии. Праздник только завтра, но уже сегодня особняк обживает бригада врачей — Еськин некромант чахнет над ней, как Кощей над златом. Но его можно понять, как выяснилось, его первая жена погибла родами. Ребенок тоже не выжил — мастеру смерти не так-то просто получить подарок от жизни. Так что Рюмкина стойко терпит все закидоны любимого.
— Я вдруг поняла, что компромисс все-таки возможен, — сказала она мне пару дней назад.
На что я ответила, что любовь без компромиссов невозможна. В честь этого мы чокнулись чайными чашками и разошлись. Она отправилась домой, лежать, а я поехала выбирать свадебное платье.
И сегодня выбранную мной модель наконец-то доставили. Смешно, но последний предсвадебный день мы с Глебом решили провести по отдельности. Он уехал в мою крошечную студию, а в его… В нашу квартиру приехали мама с папой. И сейчас мы все вместе любуемся на мое многослойное шифоновое платье.
— Как ты, говоришь, называется этот цвет? — чуть огорченно спросила мама.
— Пыльная роза, — в унисон с папой произнесла я.
— Лучше бы это был кристально-белый или серебряно-снежный, — насупилась матушка. — Это же свадебное платье.
— Мое свадебное платье, — «мое» я особенно выделила голосом. — Мам, перестань.
— А мне нравится, — мечтательно произнес папа. — Красиво, летящий силуэт, изящная вышивка и…
Тут он что-то пробормотал по-французски, для себя я это перевела как «деликатные пайетки», но, подозреваю, что этот вариант не точен.
— Ты всегда на стороне ребенка, — проворчала мама. — Меня радует, что нет корсета.
Я оскорбленно покосилась на нее:
— Ну разумеется его нет. Я, как бы, дорожу своим будущим ребенком.
Пофыркав, мама ушла на кухню — она тоже полюбила кофеварку и порой ворчала на нас, обращаясь к технике, как к живой.
— У нее просто было своё представление о твоей свадьбе, — развел руками папа. — Мне же все нравится. А что за платье будет у Есении?
— В таком же стиле, но другого фасона. Она решила полностью открыть спину, — охотно объяснила я.
— А стол и все прочее?
— А стол и все прочее забота свадебного агентства, — напомнила я папе. — Ты забыл, как мама ругалась?
— А, уи, уи, — закивал Андрэ. — Я помню, она кричала: «Мы что, тупые? Или недееспособные?».
— А я кричала в ответ, что сделать все прилично за пару дней могут только профессионалы, — хихикнула я.
Проведя кончиками пальцев по нежной ткани платья, я вышла из гостиной и пошла на кухню. Мама, сидя за столом, медленно цедила кофе.
— Мам, ну в чем дело? Я опять не вписалась в твои планы?
— И я никак не могу к этому привыкнуть, — она кривовато улыбнулась. — Я думала, что твоя свадьба будет огромным событием. Что мы утрем нос всем тем, кто считал тебя выбраковкой.
— Для меня она и есть огромное событие, — серьезно сказала я и налила себе чуть-чуть кофе. Самую каплю, буквально на два крошечных глотка. — И для Еськи это огромное событие. И я знаю, сколько влиятельных нелюдей могло бы оказаться на нашем празднике. Но… Но это наш праздник.
— На котором для меня нет места, — мрачно произнесла мама, — что на вашей светской свадьбе делать лунной жрице? С матерью жениха рецептами ядов обмениваться?
А я поежилась, вспоминая «английское» чаепитие с будущей свекровью. Все было сухо, до оскомины вежливо и до отвращения упорядоченно. В пять был подан чай, в шесть мы уже прощались. И «жду вас в гости» на прощание прозвучало как «век бы вас не видеть». Но Глеб выглядел довольным, и я решила сцепить зубы и промолчать. Жить, слава богу, мы будем отдельно. А раз в пару месяцев сходить на чай не сложно. Тем более, что практика показала — терпят нас там недолго.
— Быть счастливой? — предположила я. — Вы с папой двадцать лет строили мое счастье. Вы двадцать лет водили всех за нос, скрывали мой дар и воевали за меня со всем миром. Просто расслабься и отдохни.
Услышавший наш разговор папа подсел к маме и приобнял ее за плечи. И я, огладив взглядом так и не отпитый кофе, выскользнула с кухни.