Но она ответила.
— Работаю. Хотя ты наверняка не счёл бы это работой. Я книги пишу.
Виктор удивился. Нет, он помнил, что Ире всегда нравилось что-то сочинять — рассказы, стихи, сказки. Но как-то не ожидал подобной категоричности.
Впрочем, его смутило даже не это, а её утверждение, что он наверняка не счёл бы это работой. Высказанное без тени сомнения.
— Почему не счёл бы? — проворчал Виктор, нахмурившись. — Такая же работа, как и все остальные. Просто более творческая. И как… доход?
— По-разному. Сегодня густо, завтра пусто. Поэтому я то беру деньги с твоего счёта, то нет. Всё, вот и мой дом. Спасибо, что проводил.
Ира всерьёз намеревалась уйти, и Горбовского захлестнуло такое отчаяние, что он едва не заорал ей вслед: «Нет, стой!». Вместо этого спросил как можно спокойнее:
— Слушай, а могу я зайти? Я что-то выпил слишком много кофе, в туалет нужно.
Виктор даже не соврал — в туалет действительно хотелось. Да, он мог бы потерпеть с полчаса, на такси добрался бы до дома примерно за это время, но… зачем?
— Без проблем, — легко согласилась Ира. И от этой лёгкости Горбовский растерялся. Поведение бывшей жены настолько не совпадало с тем, как он себе его воображал, что у Виктора возникало ощущение сна. Может, он действительно просто ещё не проснулся? До сих пор лежит в собственной постели и досыпает то, что не доспал ночью. И не было на самом деле никакой встречи с Ирой…
Но ледяной ветер бил в лицо с абсолютно не воображаемой безжалостностью, и Виктор всё же отмёл свои сомнения. Просто Ира, по-видимому, как-то сумела перешагнуть через случившееся двенадцать лет назад… Он вот не смог. Она смогла. Интересно, принесло ли ей это счастье? Да и вообще — счастлива ли она? Виктор не знал. Макс никогда и ничего не говорил про маму, даже на прямые вопросы старался не отвечать. И Горбовский совсем ничего не знал о Ире и её жизни все эти годы. Только то, что пару лет назад она вроде как уехала в Израиль… но понятия не имел зачем и почему. Хотя и догадывался.
Та операция на сердце… Да, она помогла. Но, как сказал тогда лечащий врач, это не панацея. И, возможно, понадобятся ещё операции.
Но в настоящий момент Ира не выглядела больной, и это немного утешало.
11
Виктор
Подъезд, лестница, лифт… Пассажирский, в котором стоишь близко, будто в общественном транспорте. Лифт смутил сильнее всего, потому что только в нём Горбовский ощутил тонкий аромат духов Иры. Он был прежним, как и двенадцать, и двадцать пять лет назад, — очень лёгкий и ненавязчивый запах, свежий и прохладный, похожий на аромат весенней зелени, распустившихся почек и первых цветов.
У Виктора он, как и прежде, ассоциировался с любовью. Не с сексом, а именно с любовью, глубоким и сложным чувством, без которого как ни крутись — но счастливым не стать.
Горбовский прикрыл глаза, наслаждаясь этим запахом. И вспоминая, как раньше, когда они с Ирой были «мы», он обнимал её, утыкался носом в шею — и вдыхал, вдыхал…
А ведь это какие-то очень дешёвые духи, Виктор точно помнил. Просто Ире они нравились, и она не собиралась их менять. Даже когда они перестали жёстко экономить, не покупала других. Говорила, что не отзываются, не ложатся на неё, раздражают.
Так и с людьми, наверное. Кому-то надо постоянно менять партнёров, а кто-то довольствуется одним человеком, родным и любимым. И больше никто не нужен.
И ведь Виктор относил себя ко второй категории… Но за каким-то хреном попёрся в первую. И вышло из этого… Да ничего из этого не вышло, по крайней мере хорошего.
Ира молча открыла входную дверь, шагнула внутрь. Виктор вошёл следом и, вздохнув, качнул головой — в квартире пахло чужими людьми, точнее, даже отсутствием людей. Так пахнут все квартиры, которые долго стоят без жильцов, — старой мебелью, затхлостью и пылью. И Ира здесь живёт…
Бывшая жена молча снимала пальто. Виктор подхватил его, помог стащить, огляделся в поисках вешалки. Она была за его спиной — простая советская металлическая вешалка с крючками для одежды и зонтов. Зонтов на ней сейчас не было, только женский пуховик и несколько шерстяных платков.
Виктор повесил пальто Иры, потом разделся сам. Стянул сапоги и нисколько не удивился, когда бывшая жена бросила перед ним резиновые тапочки. В этом была вся Ира — ей всегда не нравилось, когда гости ходили по квартире босиком, и она обязательно держала в обувнице несколько пар лишних тапочек разных размеров.
— Спасибо, — поблагодарил Виктор, Ира кивнула, и он пошёл в ванную, которая оказалась совмещённым санузлом.