Виктор помнил Марину вчерашней школьницей — очень юной и тоненькой темноволосой девушкой с серьёзными серо-голубыми глазами. В платье цвета морской волны, с оборками и блёстками. В то время он не имел понятия, ухаживают ли за дочерью молодые люди, но предполагал, что должны — Марина была очень симпатичной.
Теперь же она и вовсе казалась Виктору ослепительно красивой, но уже не девушкой, а женщиной — с большой грудью, явно полной молока, ещё не опавшим до конца животиком, лунообразным лицом с мягкой и радостной улыбкой и глазами, полными искреннего счастья. Счастья матери.
И Виктор, глядя на дочь, изо всех сил взмолился — Господи, только бы муж у Марины не был таким мерзавцем, как он сам. Только бы ценил то, что имеет! Пусть у неё будет хорошая и верная семья.
Горбовский залез в постель, намереваясь всё-таки поспать ещё пару часов до утра, но сон не шёл. И причина была проста: незнакомый номер. Чей он? Кто послал Виктору эту фотографию?
Максим? Вряд ли — тому было бы проще использовать свой аккаунт. Он же прекрасно понимает, что отец никогда в жизни не расскажет, откуда у него эта фотография. Да и кому рассказывать? Марину Виктор не увидит, а больше некому.
Сама Марина? В это было невозможно поверить. Скорее земля и небо поменяются местами, и вместо солнца днём будет светить луна.
Ира?..
Горбовский, минутой ранее спрятавший телефон под подушку, резко и нервно вновь запустил руку туда же и достал мобильник обратно. Загрузил мессенджер, нашёл присланное сообщение и уставился на незнакомый номер в шапке.
Ира… Возможно ли это?
Виктор не представлял. Он последний раз разговаривал с бывшей женой — точнее, тогда она ещё не была бывшей — ещё до случившегося в ювелирном магазине. Двенадцать лет назад. После выписки из больницы общаться с ним Ира не захотела, а он и не настаивал, опасаясь навредить её здоровью. И да, Ира тогдашняя вряд ли сжалилась бы над ним, не стала бы присылать фотографию Марины. Да она и не присылала. Ни одной — ни с выпускного вечера в школе, ни с празднований дня рождения дочери, ни со свадьбы. Виктор ничего этого не видел, словно не существовало у него больше дочки. Его Ришки, его самой любимой девочки, папиного ребёнка, который когда-то с восторгом слушал всё, что рассказывал Виктор. Скорее всего, это было желание самой Марины, но Ира и не стала её разубеждать. Да и как это сделать, если близнецы были уже достаточно взрослыми для того, чтобы самим сделать выводы и принять решение?
Виктор осторожно провёл кончиком пальца по незнакомому номеру, раздумывая, что делать. Тот, кто стоял за этим сообщением, прислал только фотографию и ни одного слова. Может, и Горбовскому следует промолчать?
Но он не мог. Он должен был выяснить наверняка.
Если это Ира… тогда почему? Почему она это сделала?
И Виктор, выдохнув сквозь зубы, стремительно напечатал, не давая себе шанса передумать:
«Ира?»
4
Виктор
Телефон молчал минуту, и Горбовский не выпускал его из рук, гипнотизируя экран и сжимая зубы от напряжения. Виктор самому себе казался полнейшим придурком сейчас, ожидая неизвестно чего от непонятно кого, но… иначе у него всё равно не получилось бы.
Наконец галочки посинели, а абонент стал «в сети». Но и всё.
Минута, другая… Да, сообщение было прочитано, но ответ не приходил, и надписи «печатает» не появлялось. Только горело «в сети».
Виктор почти не дышал, глядя на это словосочетание. Он откуда-то знал, что за ним скрывается она — Ира, его бывшая жена. И сейчас она просто сидит и раздумывает, стоит ли отвечать… Как он недавно думал, стоит ли вообще что-то спрашивать.
И вот, наконец…
Печатает…
Во рту сразу пересохло от волнения, в горле запершило, и Виктор кашлянул, пытаясь справиться с собой. Последний раз он настолько волновался, когда Иру оперировали. Но тогда был вопрос жизни и смерти, а сейчас что?!
И наконец ответ появился. Краткий и спокойный.
«Да».
Сердце у Виктора заполошно заколотилось, словно пытаясь вырваться из грудной клетки, и он неосознанно положил ладонь на грудь, на мгновение закрыв глаза.
Ира… Действительно она.
«Почему?» — напечатал Виктор и замер в ожидании. Ответит? Или нет?
Ответила…
«Решила, что ты захочешь увидеть внучку».
Горбовский сглотнул, несмотря на то что во рту по-прежнему было сухо. И глаза щипало…
Ира всегда была доброй и великодушной. Тогда, двенадцать лет назад, он всерьёз надеялся, что она сможет понять и простить. Не смогла.
А сейчас, наверное, просто пожалела его, неприкаянного.