– Вам всё завтра расскажет баба Шура. А сейчас, извините, мне надо ехать.
И машина уехала, а Яна осталась пережидать четыре дня до возвращения домой. К мамочке и папочке, куда ей очень-очень хотелось. И побыстрее. Как-то ей и приключений хватило, и двух суток в поезде на размышления. И вообще, как можно жить не только без интернета и мобильной связи, но и без элементарного – горячей воды из душа, центрального отопления и канализации?! Интересно, а хоть освещение здесь есть??? Или как её встретили со свечкой, так с ней же и придётся провести четыре дня?
Уже в машине, по дороге на место службы, Андрей внимательно изучил паспорт девушки. 21 год (она ему показалась моложе). Москвичка (вот откуда этот наглый тон). Зовут – Арканова Ульяна Семёновна. А представилась Яной. Домашнее имя? Или считает полное не современным?
Яна, действительно, не любила своё, как она называла «старорежимное», имя. Так её назвала бабушка – ярая коммунистка, одна из немногих, кто не сдал партбилет Коммунистической партии в годы перестройки, когда партия, по сути, развалилась, перестала существовать. Бабушка до конца своих дней считала Ульянова-Ленина непревзойдённым гением, а ещё преклонялась перед Ульяной Громовой – героиней-подпольщицей «Молодой гвардии» и заодно Нонной Мордюковой, сыгравшей Ульяну в кино. Так что вариантов имени внучки было всего два. Родители выбрали – Ульяна. А дома для сокращения звали Яной. Яной она себя и ощущала. Имя «Ульяна» воспринимала как другое имя, совсем с «Яной» не связанное. В четырнадцать, когда получала паспорт, Яна попыталась имя «Яна» узаконить. Но тут воспротивилась мама (бабушка к тому времени уже умерла). Она, видите ли, преклоняется перед «балериной века» Ульяной Лопаткиной, а Яна почему-то из-за этого должна терпеть своё старорежимное имя! Да ладно – имя! Ещё и ненавидимые ею занятия в балетном кружке! И только на том основании, что балериной мечтала стать мама, но не получилось, и она решила воплотить свои мечты в дочери! А дочь поставила ультиматум – или она бросает занятия, или меняет имя. Мама поразмыслила и согласилась с потерей мечты увидеть свою дочь балериной. Если человек не хочет чем-то заниматься, то всё равно бросит рано или поздно. Так Яна избавилась от балета, но осталась Ульяной.
2
На следующий день Яна проснулась поздно, чуть ли не к обеду. Прислушалась к себе и поняла, что отлично выспалась, отдохнула и главное – не заболела. В избе было тепло, вода из рукомойника потекла тоже тёплая, и это ещё больше улучшило Янино хорошее настроение.
Баба Шура возилась на кухне. Гостью встретила ласково:
– Выспалась, красавица? Сейчас идэх будем, значит, «кушать» по-вашему.
– Давайте, бабушка, я Вам помогу, – предложила Яна, с некоторой долей смущения обращаясь к женщине «бабушка», поскольку мягкое, круглое лицо хозяйки без единой морщины на «бабушку» никак не походило, а вот её глаза… Глаза светились мудростью и той особой добротой, которая свойственна только людям, основательно пожившим на этом свете и много чего повидавшим. Да и Андрей её представил – баба Шура, как говорят о пожилом человеке.
– Ты у нас гостья, однако. Не положено.
И Яна пошла бродить по избе. Сунула нос в спальню бабы Шуры – ничего особенного: на полу были разбросаны стёганые войлочные коврики, на стене над кроватью вместо ковра прибита шкура оленя. В светлой горнице в центре стоял круглый стол, покрытый шёлковой скатертью с вышитыми узорами, и обнаружился телевизор. «О! – обрадовалась Яна, – цивилизация! Будет чем занять время до отъезда домой». В кухне она уже была и, таким образом, осталось осмотреть коридор и выйти, чтобы оглядеться, наружу.
Яна накинула на плечи куртку и вышла на крыльцо. Да так и замерла в изумлении. Такого безграничного простора она не видела никогда в жизни. Такого чистого белого снега она не видела никогда в жизни. Такого яркого солнца она не видела никогда в жизни. И никогда в жизни не дышала таким морозным воздухом.
– Ал-Чуур – «шаль», «платок» по-нашему, – раздался за спиной Яны голос бабы Шуры, и на её плечи опустилась тяжелая длиннополая шуба из какого-то меха, – А монголы называют нашу степь «Бэрийн Хешиг» – фата невесты. Не стой долго – простудишься, однако, и обед простынет.
Обед выглядел незатейливо просто – густой, наваристый и очень тёмный, почти чёрный бульон, баба Шура назвала его кара-мун1, с хаарган далган2 – пресной лепёшкой и нарезка из разных сортов ливерной колбасы3. И к тому, и к другому Яна приступала с опаской. Но всё оказалось вполне съедобно и, однозначно, сытно. Особенно Яне понравился кара-мун. У супа был замечательный запах – свежих трав и неповторимый вкус. Яна удивилась – откуда зимой свежая трава? И не удержалась, поинтересовалась об этом у бабы Шуры. Хозяйке были приятны похвалы гостьи, и она с удовольствием ответила, что весь секрет кроется в двух специях: диком луке кулча и диком укропе койнут. Головки лука собирают осенью (только надо не перепутать его со вторым его видом, который люди не едят, а только животные), высушивают, толкут и хранят в платяных мешочках. Добавляют в супы, пельмени, колбасу. Зрелые зерна койнута собирают, высушивают, толкут в ступке, просеивают. Такой порошок добавляют в супы и фарш.