Не откроется ли вся полнота истины при дальнейшем разборе архива жандармского управления?
Пока найдены только следующие документы.
Дело 1905 года. Хранить... лет.
(Сколько времени предписано хранить — не указано. Но то, что волею судеб уцелело, будет храниться теперь уже бессрочно. Ведь это принадлежит истории.)
В желтой обветшалой папке приведенные мною ранее, написанные от руки одним почерком: донесение подполковника (фамилия неразборчива) о собрании в «Гранд-отеле», сообщение жандармского полковника Тархова о том, что дознание производством окончено, и еще несколько распоряжений в связи с этим.
Дело 1906 года.
Одна из находящихся в деле бумаг написана от руки. В ней жандармский полковник Тархов сообщает воронежскому губернатору, что в губземуправе значится заведующий статистическим отделением Федор Андреевич Щербина, а его помощником показан Иван Карпович Воронов.
«Об этом считаю долгом довести до Вашего сведения ввиду того, что Воронов содержится... под стражей в порядке охраны и представляется к административной высылке...» Далее говорится, что Щербина давно известен своей политической неблагонадежностью, привлекался к делам политического характера и до «Высочайшего указа 21 октября 1905 г. состоял под гласным надзором полиции...», а к заведованию статистическим отделением допущен помимо разрешения администрации.
В общем, полковник жандармерии явно страхуется: указ, мол, указом, но, поскольку помощник представлен к высылке, не мешает усилить наблюдение и за самим заведующим.
Дело № 694, 1906 год. О лицах, состоящих под негласным надзором.
«Начальнику полиции Воронежской губернии.
Препровождая при сем в дополнение к циркуляру от 1 марта за № 1925 список лиц, коим на основании пункта 4 ст. 16 положения о государственной охране мною воспрещено пребывание в пределах Воронежской губернии сроком на один год за вредное направление в политическом отношении, предлагаю начальникам полиции принять меры к недопущению пребывания показанным в списке лицам в Воронежской губернии.
Подписал губернатор М. Бибиков. Скрепил управляющий канцелярией Бедненко.
Мая 29 дня, 1906 г.».
Список на семи листах, всего поименно 106 человек, отдельно перечислены «мещане-евреи» — 13 человек.
В русском списке под № 95 Воронов Иван Карпов, запрещено пробывание с 24 апреля 1906 года. Рядом с ним тоже земцы: Исполатов, Кильчевский, Ионов, Руднев, Руднева и другие; запрещено — с разных дат.
Из этих семидесятилетней давности документов мне стало известно время высылки дяди Вани. Каким способом он отправился в свои скитания — не знаю. Все же, конечно, не в кандалах и не под конвоем. Видимо, в стихотворении «Этап»:
он силой воображения поставил себя на место каторжника; думаю, так же остро пережил, перечувствовал он и состояние заключенного в одиночке, и это, воплощенное в стихах, для сестры его невольно стало реальностью.
Куда выехал дядя Ваня из Воронежа? По семейным преданиям — на Кавказ. Может, опять в Новороссийск, который мельком назвал в своем очерке. А может, на Кубань, в Ейск, указанный позднее на конверте письма к Горькому. Чем он занимался в изгнании, на какие средства существовал? Прежде это нетрудно было бы выяснить, теперь делается все сложнее: многие люди ушли из жизни, следы затерялись.
Дома у нас считали, что Иван Карпович был в отлучке год.
Но... читаю еще один документ.
Дело № 5. О лицах, состоящих под особым надзором полиции. 1907 год. На 1044 страницах. (Обложка уже советского периода, заголовок написан по новой орфографии, без буквы «ять» и твердого знака. От старой папки подклеены обрывки.)
На листе 543. «Секретно. Циркулярно. (В дополнение к циркуляру от 1 марта 1906 года за № 1925.)
Начальнику полиции Воронежской губернии.
По пересмотре обстоятельства дела о высланных на основании п. 4, ст. 16 Положения о государственной охране... сроком на один год...»
Среди перечисленных: дочь надворного советника — Лидия Махновец (известная меньшевичка), врач Николай Исполатов (большевик), бывшая слушательница Санкт-Петербургского женского медицинского института Любовь Блуменфальд и старые наши знакомые «бывшие служащие» губземуправы: Кильчевский, тот самый, что произнес в «Гранд-отеле» речь о студенческих волнениях, агроном Анисимов и бухгалтер Корольков, участники делегации к Урсулу по поводу черносотенных листовок, бывший народоволец Руднев и кадет Ионов, сидевшие в одной камере вместе с дядей Ваней. Девятый по списку — он, Иван Карпович Воронов, а всего 17 человек.