Так вот в отношении этих особо вредных злоумышленников губернатор и дает специальное распоряжение:
«Я признал необходимым воспретить названным лицам пребывание в пределах вверенной мне губернии на весь срок действия в губернии положения об усиленной охране».
Предлагается в случае прибытия в воронежские края кого-либо из перечисленных немедленно выслать по проходным свидетельствам из пределов данной местности «и об исполнении сего донести мне».
Значит, кочевания Ивана Карповича, как он сам их называл, продолжались и в 1907 году.
Несомненно одно — связь с московскими коллегами по работе он поддерживал, авторитет, завоеванный им в области экономики и статистики, был высок. Убедительное свидетельство этому — командировка Воронова в Лондон на целых полтора года.
Сыновья Ивана Карповича, Владимир и Андрей, вспоминая пророненные как-то отцом слова, высказывают предположение, что это была не просто командировка, а своего рода легализованная эмиграция. Друзья из кооперативного союза помогли Воронову исчезнуть с глаз полиции, переждать за рубежом разгул реакции.
Я рассказала лишь о результатах розыска, на который толкнул меня автобиографический очерк Воронова «Решетка».
ОСВЕЩЕНИЕ И ПРОСВЕЩЕНИЕ
Одной из особенностей Ивана Карповича была глубочайшая обстоятельность в исследовании каждой проблемы, овладевшей его умом.
В своем капитальном статистическом труде, в книге «Воронеж» (1903 г.), Воронов с острой наблюдательностью показывает закономерность между грамотностью и жилищными условиями населения города. Диаграмма, обобщающая изучение этого вопроса, имеет заголовок «Освещение и просвещение». Каждый из ее столбиков разделен на две неравные части: верхняя часть заштрихована серыми полосами, нижняя оставлена светлой и имеет вид окна, для полной наглядности снабженного характерным оконным переплетом.
Краткое пояснение гласит, что в квартирах, где световая поверхность (площадь окон) составляет шестую часть площади стен, неграмотных 35 процентов. По мере уменьшения световой поверхности процент неграмотных возрастает. И там, где окна самые крохотные — одна двадцать четвертая от площади стен, — неграмотных уже 60 процентов!
Каково имущественное положение обитателей тех и других квартир, автор не считает нужным растолковывать. Это всякому ясно: подслеповатые окна — в нищенских лачугах, в каморках бедноты, там и густой сумрак невежества.
Строительство «единой трудовой» школы в самом Воронеже началось с ломки старой системы образования.
В городе было много средних учебных заведений, в большинстве частных. Дядя Ваня деятельно помогал руководителям города разобраться в этой пестрой картине. Его сотрудницей на первом этапе работы нежданно-негаданно оказалась младшая сестра.
В юности Настя недурно рисовала. Бабушка гордилась ее гимназическими акварелями, хранила их вместе с семейным альбомом и в минуты особого душевного расположения вынимала и показывала нам.
Я тоже любила рисовать, но и не мечтала достичь такого, как мне представлялось, совершенства. Тети Настины подснежники, фиалки и особенно никогда не виданные мною ни в одном саду нарциссы чаровали меня. Я готова была поклясться, что они источают аромат.
Реплики дяди Вани «дилетантство», «любительство» я относила за счет его несносной привычки поддразнивать всех домашних. Эти прелестные цветы не могли не нравиться.
И все же для меня было неожиданностью, когда во время одного устроенного бабушкой «вернисажа» дядя Ваня проявил к Настиным рисункам какой-то чрезвычайный интерес.
— А незабудки, а розы, а настурции есть? — спрашивал он бабушку. — А краски, которыми все это нарисовано, у вас не сохранились?
Бабушка с готовностью достала из комода деревянный ящичек с продолговатыми кирпичиками иссохших, потрескавшихся от времени красок. Этот ящичек был таким же предметом моей тайной страсти, как в самом раннем детстве бабушкины лоскутки, обрезки ситца, сатина, шелка.