Такая поэзия казалась мне слишком обыденной, приземленной. То ли дело:
В лицо сразу веет ветер странствий, глаза слепят экзотические картины, слух сладко тиранят непривычные созвучия.
Именно тут, вспоминает Евгения Владимировна, она рассказала Янонису, что воронежская учащаяся молодежь делится на эстетов и марксистов. Конечно, это совсем условно. Марксистами, то всерьез, то поддразнивая, именуют всех (без различия политических взглядов), кто озабочен общественными проблемами. Звание эстета носит каждый увлекающийся литературой, музыкой, живописью. У них в доме эти две «стихии» близко соприкасаются и взаимопроникают.
Женя рассказала, что самые близкие Васины товарищи после своих «ужасно конспиративных занятий» (не обошлось без подковырки) часто перекочевывают в гостиную, чтобы послушать музыку и почитать стихи. И читают не только «Каменщик, каменщик в фартуке белом». Эти марксисты, самые подлинные, без кавычек, декламируют (о ужас!): «Вы приедете ко мне в малиновом ландолете, с маленьким пучком пармских фиалок...»
Женя пригласила Юлия как-нибудь тоже остаться на такой импровизированный литературный вечер. Юлий поблагодарил.
А теперь мы покинем на некоторое время Евгению Владимировну, чтобы встретиться с другими друзьями Янониса.
ПАСТУШОК ИЗ БЕРЕЗОВКИ
— Моя коренная фамилия — Пеледа. По-литовски это значит сова. Похожа?..
Мария Казимировна испытующе смотрит из-под седых насупленных бровей.
Я в замешательстве. Хочу ответить шуткой, а просится что-то вроде: «Если сова символ мудрости...» Нет, так нельзя. Это имеет привкус лести.
Она сама идет на выручку:
— В молодости товарищи не хотели звать меня так сурово, перекрестили в совушку — Пеледжюте. А охранка дала мне прозвище Белка за быстроту и ловкость: умела проскользнуть между пальцами у шпиков.
Мы сидим на веранде дачного домика в сосновом бору под Вильнюсом. Я уже немного знакома с биографией Марии Казимировны.
Марите Пеледжюте-Норвидене, член партии большевиков с 1915 года, была на подпольной работе в Петрограде, в Вильнюсе, в Москве, в Дерпте, в Риге. 3 июня 1917 года присутствовала на I Всероссийском съезде Советов, видела и слышала Владимира Ильича Ленина. Вместе с мужем Казимиром Римшей была послана на рижский фронт для проведения братания, была экспедитором «Окопной правды». В 1918 году некоторое время жила в Смольном, позднее Римша был врачом В. И. Ленина (у Марите есть фотография: Римша возле Владимира Ильича).
Потом Марите училась в Комвузе, работала по детскому воспитанию, увлеченно, самозабвенно.
Большая жизнь, полная ярких, временами драматических событий. Но Мария Казимировна сама расскажет о ней, она пишет книгу воспоминаний. Сейчас мы вместе листаем те страницы ее жизни, которые связаны с Юлюсом Янонисом.
Тысяча девятьсот двенадцатый год. Шяуляй. Клуб демократической молодежи «Колокол». В то время в школах Литвы преподавание велось на русском языке, а здесь, в клубе, рабочие юноши и девушки изучали литовский язык и литературу, читали стихи, пели на родном языке песни, ставили спектакли. Здесь возник подпольный марксистский кружок. В него вошел приехавший из дальней деревушки Бержиняй (по-русски это значит Березовка) и поступивший в гимназию Янонис. Через несколько месяцев он был уже председателем кружка.
— На вечерах мы часто декламировали стихи поэта, писавшего под именем «Потомок Вайдилы», — рассказывает Мария Казимировна. — Юлюс, худенький, скромный, обычно стоял в сторонке и ничем себя не выдавал. Когда стало известно, что он автор этих стихов, некоторые девушки-гимназистки вдруг разглядели его прекрасные синие глаза.
А Марите была швеей и давно заметила его поношенную одежду, поняла, что он сын бедных родителей. Однажды в доме врача, где она обшивала семью, а Юлюс жил на квартире и репетировал двух мальчиков, ей поручили починить гимназическую форму Янониса.
— Как я старалась сделать, чтобы штопка была незаметна, чтобы одежда выглядела красивой!
Четыре года спустя в Дерпте, куда приехал Янонис, бежав из петроградской тюрьмы «Кресты», Марите еще более тщательно и аккуратно подделывала ему печать на паспортном бланке. Она была уже искусницей в изготовлении документов для большевиков-нелегалов.
К несчастью, Янониса все же опознали в Пскове и снова засадили в тюрьму. Но это мы опережаем события.