Люди огорчены. Они ли не смотрели, не ухаживали?
Что ж, случается подчас такая беда и у хороших хозяев...
Кормокухня оборудована солидно. Здесь установлен специальный комбайн для мойки и резки корнеплодов и огромные чаны-запарники. Все это работа механизаторов МТС.
Четыре шлакобетонных свинарника под черепичными крышами, один деревянный — под соломой. На территории фермы построена подвесная дорога. Она проходит через свинарники. Ее ответвления заканчиваются у навозохранилища, силосных ям и траншей.
Мы входим в свинарник. Он с потолком и цементированным полом. Проведено электричество.
Матки и поросята в большинстве белые. Но есть и с темными пятнами — ливенского завода. Вот и родоначальник. Он большой, даже огромный. Черные уши его свисают, закрывая всю морду. Они, как пелерина у какой-нибудь модницы, вырезаны полукруглыми фестонами. Оказывается, это затейливая метка племенного совхоза.
Матрена Федоровна выясняет, какие претензии у работников фермы к МТС, что еще надо улучшить, усовершенствовать.
— Весы маловаты, — жалуются свинарки. — Они только для сосунков. Попробуй на них взвесить откормленного, когда в нем без малого центнер.
Такую «жалобу» слушать отрадно. Не хватает весов — столько произвели мяса! Факт сам по себе знаменательный.
В то же время думаю: разве и весы — забота МТС? Может ли МТС в каждом колхозе вникать во все хозяйственные мелочи, не значит ли это пытаться объять необъятное?
Я высказываю свое недоумение Матрене Федоровне. Она говорит:
— Переплелось все у МТС с колхозами. И чем дальше, тем глубже. Что-то из этого будет новое...
Ответ показался мне отвлеченным, не характерным для Тимашовой с ее практическим складом ума.
Только через год мне стало ясно, как была она права в своем раздумье.
В этот день мы с Матреной Федоровной против обыкновения еще засветло вернулись домой.
Семья была в сборе.
Названая сестра Тимашовой — Акулина Федоровна — хлопотала, приготавливая ужин.
Василий Михайлович, одетый по-домашнему, в полосатую пижаму, сидел в кресле и читал «Консуэло», изредка прерывая чтение одной и той же полуодобрительной, полукритической репликой: «Богатая фантазия!»
Студент Владик, приехавший на зимние каникулы, раскладывал на столах, стульях, даже на подоконниках мокрые, только что отпечатанные фотоснимки. Наружностью в отца — белокурый крепыш, характером в мать — спокойно-настойчивый. Он учится в сельскохозяйственном институте — понятно, на факультете механизации.
Глядя на него, я думаю, что у сельских механизаторов, как у горняков или сталеваров, тоже будут свои династии. Мне известно немало семей, где профессия тракториста становится уже потомственной, переходит от отца и матери к детям. Есть семьи, где отец и трое, даже четверо сыновей — комбайнеры. Славная складывается традиция.
Неожиданно Акулина Федоровна достает из шкафчика две бутылки — с красным и белым.
— Это по какому случаю?
— У меня сегодня особенный день. С двадцатого февраля мы вместе живем.
— Что же ты не напомнила? — всполошилась Матрена Федоровна.
— Не пугайся, не пугайся, — смеется вторая Федоровна, — не круглый счет: только восемнадцать лет. Подожду двадцатого годочка, вот тогда и спрошу с вас большие подарки. Особенно с Владика!
2
Глубокая осень. Ноябрь. Только что окончился совет МТС. Председатели колхозов, бригадиры покуривают возле клуба, шоферы заводят машины. Мы с Матреной Федоровной идем по саду.
— Давайте не говорить и не думать, а только дышать, — предлагает она.
— А смотреть можно? — спрашиваю я в шутку.
— Ну, смотреть, пожалуй... Да вы небось уже с закрытыми глазами все у нас знаете.
Но разве можно все узнать, когда каждый день приносит новое!
Несколько месяцев назад, глядя на выщербленные буквы на памятнике погибшим коммунарам, я с грустью думала, что время стирает даже такие страницы жизни, какие следовало бы хранить вечно, передавать от поколения к поколению.
И вот в канун сорокалетия Октября я увидела памятник заново облицованным, с зелеными венками у постамента. Но это еще не самое важное. Взволновала меня встреча с комсомольцем Сашей. Девятиклассник Саша (дома его еще зовут детским именем Шурик), сын павшего воина Митрофана Тимашова и трактористки Маши Тринеевой, блестя глазами, рассказал мне, что он вместе с четырьмя товарищами пишет историю села Коршева. Да, да, придумал это их школьный учитель Михаил Васильевич Ежов. Они начали с коллективизации и уже написали целую главу, а потом почувствовали, что нельзя обойти и более давнее. Тут в 1906 году, оказывается, был марксистский кружок, руководил им Шарапов, которого после убили кулаки. Так вот, скоро ребята пойдут на лесной кордон к вдове Шараповой, уж что-нибудь она да помнит, и, говорят, у нее уцелели фотографии.