— На ферме читали вслух, — живо откликается Лида. — Матрена Федоровна приходила, обсуждали нашу работу. Она нам говорит: «Совесть есть у каждого, только ее нельзя в мертвом месте хранить».
— Где, где?
— Вот так и мы удивились, — продолжает Лида. — А она вторую загадку: «Совесть, — говорит, — вроде клубков шерсти». Тут мы совсем ничего не поняли. Тогда Матрена Федоровна засмеялась и пояснила: «Это я вам хочу притчу рассказать. Бабушка нашим матерям, бывало, наказывала: не держите клубки в сундуке, там они в покое отсыреть могут и моль их источит. Сундук — место мертвое, глухое. Бабушка шерстяную пряжу всегда на печке вешала. Мы, ребятишки, там возимся, клубки толкаем, моль этого не любит, если заведется хоть одна — сразу вылетит!
Так и человеческая совесть, — говорит нам Матрена Федоровна. — Ее теребить надо. Вот сейчас Надежда Григорьевна Заглада растревожила совесть колхозников, многие стыдом горят, многие серьезно задумались».
— А нас тогда полевой суд растревожил, — добавляет Лида, не опуская глаз.
Я интересуюсь: а как те, другие, бывшие ответчицы? Узнаю, что одна так и зарыла свою совесть в «мертвом месте» — на личном огороде. Пришлось правлению облегчить ее непосильные труды — уменьшить приусадебный участок. А остальные работают в колхозе честно.
Не стерпев, задаю ехидный вопрос:
— Лида, ведь ферма у вас не полностью механизирована. Небось приходится к корытам нагибаться, вниз смотреть? И Василий, он ведь прицепщик, тоже не подымает глаз от земли?..
Лида принимает вызов:
— Э нет! Смотрим мы только вперед и вверх.
Рассказывает: Василий заочно учится, теперь он тракторист, побывал с другими передовиками на Нововоронежской атомной станции. Она, Лида, недавно ездила на совещание животноводов в Бобров. В День молодежи ее премировали, Васю тоже. Большая у них забота — изба стара; как построят на ее месте дом (сад уже посадили), можно будет и в Москву съездить. Очень им обоим хочется посмотреть Москву.
Несколько дней спустя я случайно встретилась со старой Григорьевной. Она узнала меня первая, посыпала скороговоркой:
— Помнишь, милая, помнишь, ты меня тогда спытывала, я тебе сказывала: она, Лида, ухватистая, на все проворная. У нее поросята к отъему по двадцать килограммов наращивают, а норма — двенадцать. Ну, зарабатывает много, это всегда годится. А главное — дорог почет! Я сама самолюбимая. Мне не нравится ниже людей быть, я всегда старалась трудом возвышаться. И Лида старается. Хорошая у меня сноха — цветок лазоревый!
ЧЕРЕЗ СВОЮ ЛЮБОВЬ
Рассказ
Однажды зимой мне понадобилось поехать в колхоз «Память Кирова». Я позвонила председателю Матрене Федоровне Тимашовой.
Она сказала, что всю неделю были сильные снегопады, дорогу не успевают расчищать, легковые машины не могут пробиться в сугробах, а «козлик» стал на ремонт. Матрена Федоровна пообещала прислать на станцию лошадь, а чтобы мне не замерзнуть в пути (ведь на лошади-то езды добрых два часа), — валенки и тулуп.
Я обрадовалась. В наше время машин и моторов не так часто выпадает удовольствие прокатиться на санках. Сразу нахлынули милые воспоминания моего деревенского детства. «Лошадка мохноногая», которая «торопится, бежит». «Дровенки», заваленные сеном. Сидишь, бывало, на них спиной к лошади, а накатанная дорога скользит, скользит из-под полозьев. Впрочем, розвальни на станцию не пришлют. Пришлют сани со спинкой — козырки́.
...Хорошо, что «ямщик» сел не на облучок, а рядом со мной. Иначе нам трудно было бы разговаривать. А он оказался очень словоохотливым. Это был парень с такими сияющими глазами, что я запомнила их голубыми, хотя, пожалуй, они все-таки серые. Из-под лихо сдвинутой шапки на лоб его валом валились прямые бронзово-русые волосы, будто пшеница, сброшенная с лафета.
Парень говорил неумолчно и за половину пути успел рассказать мне все колхозные новости, а также сообщить о важнейшем событии своей жизни — о том, что года нет, как он женился, что жену его зовут Роза и это имя ей очень идет.
Время от времени я задавала вопросы, и Василий охотно отвечал. Так я узнала, что он имеет «три основные профессии»: тракторист, комбайнер, механик прессподборщика. И еще одну, о которой он упомянул, как мне показалось, смущенно, — дояр.
Желая ободрить парня, я произнесла маленькую речь о том, что в старые времена и впрямь считали, будто доить корову пристало только бабе, но если кто думает так и теперь, — это отрыжка прошлого. Ничего зазорного в этом деле для мужчины нет. Всякий труд почетен. И так далее, в том же духе...