Воронов напоминает, что Толстой высказался о детях «как о великой ценности, превосходящей и превышающей даже цену человеческой святости». Он, как известно, говорил, что «если бы ему дали на выбор два мира: один — населенный святыми, каких только можно себе представить, но без детей; другой — полный грешных, слабых и несовершенных людей, но к которым постоянно приходят от бога эти дивные создания — дети, то он, не задумываясь, выбрал бы последний».
Иван Карпович трепетно любил свою дочь Марусю. Восхищенно изумлялся чуду возникновения новой жизни. Забывал даже о книгах ради счастья носить малютку на руках, сидеть у ее колыбели. С самого дня рождения девочки он вел дневник ее физического и умственного развития.
И вот его разлучили с дочерью, разлучили фактически навсегда.
НАСТИНА ПОДРУГА
Досужие бабушкины соседки не раз спрашивали меня, подростка, правда ли, что у дяди Вани кроме Саши есть маленький сын не то в Петербурге, не то в Москве. Что я могла им ответить? Конечно, отрицала. А в глубине души сама и верила и не верила, очень любопытно было узнать, но спросить даже у мамы казалось невозможным.
И вот однажды осенью 1914 года я стала свидетельницей такого события.
Прозвенел колокольчик парадной двери. Бабушка открыла сама. Я, выглянув в переднюю, увидела девушку, такую маленькую и тонкую, что она показалась мне девочкой. Она была некрасива, но в своей некрасивости совершенно прелестна неповторимым выражением лица. Сочетались в нем отчаянная храбрость с крайним смущением.
— Дарья Петровна, — сказала девушка, — вы знаете, кто это? — и, как щит, выдвинула перед собою большелобого мальчика лет пяти.
Бабушка приняла свою самую величественную позу. (Она любила театральность. Может, в ней погибла актриса. Не знаю только — драматическая или из мелодрамы. Пожалуй, скорей вторая.)
— Да, Лия, — выдохнула она, — я слышала об этом ужасном несчастье.
Лицо молодой матери вдруг озарилось божественным, как у мадонны, светом.
— Что вы, Дарья Петровна, я счастлива, что Иван дал мне сына!
От неожиданности бабушка сделала шаг назад и слегка развела руки в стороны, будто хотела всплеснуть ими, но не завершила движения. Теперь, через много лет, я понимаю этот жест так: «Счастлива? Ну что ж, милая, коли так — на здоровье!»
Бабушка оглянулась и заметила меня.
— Иди, иди, Оля, тебе тут нечего делать. — И зачем-то добавила: — Это давняя Настина подруга.
Она провела девушку с ребенком в гостиную и с полчаса беседовала с ней. Но чаю не предложила, только мальчику принесла моченое яблоко.
Насти дома не было. А дяди Вани в то время не было и в городе.
Сейчас Лии Тимофеевне восемьдесят шестой год. С дочерью Валентиной, зятем и внуками она живет на Урале. А с 1918 года до Отечественной войны Лия жила в Воронеже, некоторое, недолгое время с Иваном Карповичем в доме бабушки, тут у нее и родилась Валя.
Большелобый мальчик Владимир давным-давно инженер, крупный специалист по монтажу заводов химической промышленности, исколесил всю страну.
Несколько лет назад Лия Тимофеевна побывала в Воронеже, чтобы забрать и увезти к себе свою престарелую, совсем уже слабую старшую сестру. Я тогда поделилась с ней, что ощущаю потребность, прямо-таки моральный долг написать об Иване Воронове, рассказать о нем более полно, чем это сделано в посмертной статье в «Подъеме» и в сборнике «М. Горький и поэты «Знания», вышедшем в серии «Библиотека поэта». Я спросила, верно ли, что стихи Воронова попали к Горькому в Италию при ее посредстве. Лия Тимофеевна ответила, что такое предположение делают люди, не сопоставившие даты. Ведь с Екатериной Павловной Пешковой она встречалась по работе в аппарате Московского Совета рабочих и солдатских депутатов в 1917 году, а стихи Ивана Воронова опубликованы в сборниках «Знание» гораздо раньше — в 1909—1911 годах. Она считает, что Иван Карпович послал их сам из Петербурга перед отъездом в Англию. «Стихи все же не прокламации, — говорит она, — почтовые цензоры могли и не удостоить их своим вниманием».
Нас обеих, и меня и Лию Тимофеевну, грустно рассмешили, но также и раздосадовали строки из биографической справки о Воронове в книге «М. Горький и поэты «Знания». Там на странице 221 (издание 1958 г.) говорится: «О жизни Ивана Карповича Воронова почти ничего не известно»; на странице 222, в сноске: «Есть основания предполагать, что Иван Карпович Воронов — поэт и Иван Карпович Воронов — служащий Воронежской губернской земской управы, а также губернского статистического бюро — одно и то же лицо».