Ваше письмо, пропутешествовав по России, наконец настигло меня здесь. Оно очень меня обрадовало и не только тем, что заключало в себе благоприятный ответ и разрешение прислать что-либо для ХХХ сборника.
Посылаю несколько коротеньких стихотворений, может быть, что-нибудь из них и выберете.
Жалею, что в условиях настоящего моего кочевания не могу послать вещи, которые самому мне кажутся более удачными.
Позвольте пожелать Вам всего лучшего.
Ив. Воронов
На рукописи я обозначил старый адрес, ибо не знаю, ни сколько пробуду здесь, ни где буду потом, а из Воронежа мне пришлют всюду, где бы я ни был».
На обороте письма рукою Ивана Карповича — адрес: Воронеж, Касаткина, 8. И чья-то пометка: Ейск Кубанский.
Почему Ейск Кубанский? Откуда он взялся? Может быть, такой штамп был на письме?
Упоминание о «кочевании» дало повод комментаторам книги «М. Горький и поэты «Знания» предположить, что Воронов временами жил на нелегальном положении. Догадка, не лишенная основания! Но в данном случае, вероятно, дело было в том, что Иван Карпович собирался в заграничную поездку.
Второе письмо А. М. Горького.
«И. Воронову
Часть вновь присланных стихов пойдет вместе со старыми в XXIX—XXX сборниках, оба они выйдут в январе.
Вслед за XXX будут печататься еще два, — Вы хорошо сделали бы, прислав ко времени их набора, — в январе же — те стихи, которые самому Вам «кажутся более удачными».
Если угодно знать мое мнение о Ваших стихах — мне они очень нравятся и бодрым тоном и хорошей, умной улыбкой, которая сопровождает почти каждое из них.
Желаю Вам вдохновения, твердости духа, хорошего смеха, горячих слез.
И — главнейшее — мучительной любви к несчастной родине нашей! Да исторгнет она из сердца Вашего слова кровавые, речи огненные и — добрый, любовный смех вместе с тем. Ведь и смешная же она, Русь-то, не глядя на весь трагизм ее жизни.
Крепко жму руку Вашу.
Успехов — во всем!
А. Пешков».
Ответ Воронова.
«Петербург, 19 января 1910 г.
Сердечное Вам спасибо, глубокоуважаемый Алексей Максимович, за Ваши горячие пожелания. Для меня они — как бы напутствие и даже больше — завет, важный и ценный, независимо от того, буду я подвизаться в качестве стихотворца или нет: вдохновение, любовь и бодрость пригодятся и в иных случаях. Спасибо Вам!».
Далее Иван Карпович писал Горькому о своем порыве сразу откликнуться на его письмо и о своем замешательстве. О том, что не сразу отважился послать другие стихи, памятуя, как наивно назвал некоторые вещи более удачными. «Самому трудно выбрать, — заканчивает он. — Поэтому в смущении медлил, пока не решил представить на Ваш отбор то немногое, что при сем посылаю».
Третье письмо А. М. Горькому послано Вороновым 22 июня 1910 года из Лондона.
Узнав случайно и довольно поздно о выходе XXIX сборника, где напечатаны мои стихи, я счел нужным сообщить свой адрес конторе товарищества «Знание» и между прочим осведомлялся о следующем сборнике и о том, можно ли где и как достать переводной работы.
Из моих писем конторою, очевидно, было получено только одно, ответ на которое прилагаю. Крайне сожалею, что невольно поставил контору, которой я действительно неизвестен, в недоуменное положение; но в то же время не знаю, как удостоверить свою самоличность*. Мне, конечно, приятно непосредственно: обратиться к Вам при наличии, как мне кажется, уважительной причины.
Иван Воронов
* Чтобы не явиться самозванцем и перед Вами, прилагаю, в качестве документа, стихотворение».
Из этого письма явствует, что между конторой товарищества «Знание» и Иваном Вороновым произошло недоразумение. По-видимому, контора не поверила, что «он есть он», во всяком случае усомнилась в этом. Потребовалось вмешательство Горького, чтобы удостоверить личность автора-воронежца, оказавшегося почему-то в Лондоне.
В архиве А. М. Горького хранятся вместе с этими письмами подлинники и фотокопии двух тетрадей стихов Воронова. Первая тетрадь озаглавлена «От безнадежности к борьбе». Сбоку заголовка рукою Горького написано: «Стихи считаю принятыми».
Однако, несмотря на столь определенное заключение, не все стихи увидели свет.
По этому поводу в примечаниях к сборнику «М. Горький и поэты «Знания» говорится: «Произошло это, вероятно, вопреки воле Горького: К. П. Пятницкий и В. С. Миролюбов не раз игнорировали его мнения в последние годы существования «Знания». Среди одобренных и принятых произведений И. Воронова были стихи, не напечатанные по цензурным соображениям. В самом деле, можно ли представить появление на страницах легального издания такого, например, стихотворения Воронова: