Теперь на основе этого закона покажем, как успешно дробят подстилку почвенные насекомые, другие членистоногие и дождевые черви, в совокупности образующие живые ступки. Так вот, частицы растений, пройдя через кишечник дождевых червей, оказываются не более 2 миллиметров; они, эти кусочки, совершая «путешествие» по пищеварительному тракту ногохвосток, уменьшаются до 30–50 микрон, а покидая кишечник мелких клещей — до 10 микрон.
Иначе говоря, дождевые черви увеличивают площадь поверхности частиц растительных остатков почти вдвое, а мельчайшие — клещи — в 5000 раз.
Еще одну похвалу заслуживают почвенные животные (включая насекомых) за их активное и эффективное перемещение частей почвы как по вертикали, так и по горизонтали.
Отбросы переваренной пищи — навоз, экскременты и фекалии — кажутся, с нашей точки зрения, несъедобными продуктами. Если бы они не были пищей живых существ, то нас не было бы, как и многих организмов, на Земле. Само собой разумеется, эта еда чуть щекочет наши обонятельные органы, но не беда — ее быстро уничтожают, используя для продолжения жизни, многие насекомые.
Чем же привлекает насекомых такая пикантная пища? Питательностью — вот чем. С одной стороны, она содержит массу органических веществ, ферментов, щелочей, кислот, а с другой — в ней обитают мириады бактерий и грибков, а также своеобразный мир одноклеточных растений и животных.
Непосредственную приманку для ее поедателей представляют собой запахи, отвратительные для нас и приятные для насекомых. Деликатесом она стала в основном для многочисленных мух и жуков, но не для взрослых, а для их малюток-личинок.
Кучи навоза возле ферм, свинарников, конюшен, сельские выгребные ямы и открытые уборные — вот злачные места, собирающие падких личинок мух разных видов, в том числе и домашних. Здесь происходит не столько пир, сколько жестокая драма, поскольку любимой еды не хватает. В схватке за пищу слабые личинки не складывают голову (у личинок ее нет вообще), а съедаются своими сильными сестрами и братьями, так что перенаселения не наступает, сколько ни жди.
Между прочим, за этой едой, особенно навозом, нам нужен глаз да глаз, иначе мы можем оказаться в беде, как Австралия. Но об этом чуть позже, а пока… На свете живут-поживают жуки-навозники, оправдывая свое название. Наверняка их вы видели. Их так много, что с ними вольно или невольно к знакомишься, случайно встретив в сельских местностях на поле или по дороге свежую навозную «лепешку» коров. А тут творится вот что. За короткое время на ней собирается несколько сотен разнообразных жуков-навозников. Проходит какое-то время — от навоза ничего не остается.
Навозников знали еще многие тысячи лет назад древние египтяне. Один вид их, названный священным скарабеем, почитался в Древнем Египте как божество. Его малютки поглощают ежедневно навоз, превышающий в 10–12 раз массу их тела. Население этих жуков, искусно собирая пищу, содержит пастбища в чистом состоянии от навоза и не дает развиваться в нем мухам, не безразличным для человека.
И вот вернемся к беде Австралии. Что же там произошло? Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним, что в местностях, где навозники работают вяло, переработка навоза замедляется и возникают его скопления.
В Австралии усиленно развивается животноводство. Там появились импортированные из Европы породы крупного скота без специализированных к их навозу жуков. Австралийские навозники оказались не способными к его быстрой переработке. Навоз каждый год стал губить почти десятую часть гектара полезной площади. Пастбища загрязнялись, превращались в пустоши, которые оккупировались мухами и другими насекомыми, обитающими в навозе.
Вся Австралия всколыхнулась. Ее правительство, начиная с 1967 года, указало скотоводческим ведомствам приступить к ввозу жуков-навозников. Прошло 6 лет и один из этих навозников — Онтофаг-газелла — житель Африки акклиматизировался в этой стране. Потом прижились здесь еще несколько навозников Африканского континента. Работа жуков-вселенцев стала ощутимой, она привела к увеличению полезных площадей пастбищ.
Таким образом, мухи и жуки перерабатывают отходы пищеварительного тракта животных, в том числе крупных зверей.
Вот как характеризует грандиозную деятельность мелких истребителей падали великий француз Ж. А. Фабр:
— Привет вам, жуки-могильщики, падальные мухи и все другие гробокопатели и мертвоеды! Вы не только санитары наших полей и лесов. Уничтожая мертвое, вы творите новую жизнь.
Итак, речь пойдет о маленьких блюстителях чистоты в природе — о насекомых, питающихся мертвыми животными, и, казалось бы, их такими несъедобными частями, как высохшая шкура, разбросанные рога и копыта, а также перья вылинявших птиц.
Особое место среди насекомых-трупоедов занимают жуки-мертвоеды, куда относятся и жуки-могильщики. Они составляют целое семейство. Многие его члены являются квалифицированными специалистами в деле поедания мелких мертвых ящериц, змей, лягушек, небольших птиц и зверей. Обладая чрезвычайно чувствительными к запаху усиками-антеннами, они улавливают раньше всех своих коллег запах разложения мяса и опережают их для совершения обряда «погребения» умершего животного. Собравшись вместе, жуки-мертвоеды работают, как по команде, успешно и поспешно — каждый из них старательно вытаскивает из-под трупа крупинки земли. Ушедшее на тот свет животное из-за шевелящихся под ним жуков словно оживает и шевелится.
Жуки-мертвоеды так торопятся потому, что опоздание с таким важным мероприятием подобно потере лакомой пищи. И работа идет интенсивно. Так, 4 жука-могильщика за 7 недель убирают трупы 4 лягушек, 3 маленьких птичек и 2 кротов, а также выброшенные внутренности одной рыбы и кусочки бычьей печени.
Если труп животного «не захвачен» мертвоедами, то он становится достоянием падальных мух. Их личинки жадно поедают гниющее мясо. Питаются они своеобразно: выделяют пищеварительный сок, вернее, секрет, растворяющий тухлое мясо и превращающий его в бульон — единственное излюбленное блюдо личинок. При питье бульона разгорается соревнование на скорость. В этом виде спорта рекордсменами являются личинки мясной мухи, за 24 часа увеличивающие массу своего тела в 200 раз.
Кстати, тут резонно вспомнить о некоторых парадоксах в мире насекомых. Представьте себе: в нефтяных лужах обитают личинки мух-псилоп, притом живут припеваючи.
Что они едят? Как не задыхаются в такой среде, гибельной для остальных насекомых? Как они туда попадают?
Думали: раз личинки облюбовали нефтяные лужи, в которых растительные и животные организмы не могут жить, то малютки псилоп приспособились питаться нефтью и ее составными частями — углеводородами. Эта весть облетела весь свет, попала на страницы научных журналов, книг и газет. Она просуществовала долго — до тех пор, пока энтомологи не доказали, что ни одного насекомого, питающегося нефтью, пока нет. А в рацион личинок мух-псилоп входят лишь насекомые-утопленники, падающие в нефть. Личинки псилоп не задыхаются здесь потому, что их дыхательные трубки всегда покрыты водой, препятствующей прилипанию к ним маслянистой нефти. Для остальных насекомых этот продукт смертелен, так как он закупоривает дыхальца, покрытые восковидным веществом.
Сами взрослые мушки-мамаши хорошо овладели способом бега по поверхности нефти. Вот почему им ничего не стоит устроить яйца для дальнейшего их развития в такую необычную среду.
Другой парадокс связан с сухопутными гусеницами бабочки-трикветреллы. Продолжительное время считали, что они питаются лишайниками на нижних частях стволов деревьев. Ведь их находили только в таких местах. На самом деле их пищей служат обессиленные насекомые, перед смертью нашедшие в лишайниках свой последний приют.
Прах — все тело, в том числе кожа, шкура, чешуя, шерсть, мех, перья и пух — беспризорные остатки погибших позвоночных животных, казалось бы, не имеют ни малейшего шанса стать пищей насекомых. Но не тут-то было: и у них есть свои потребители — личинки жуков-кожеедов и гусеницы бабочек-молей, которые истребляют их в пух и прах.