Неудивительно, что еврейское духовенство возмутилось, когда какой-то плотник из Назарета позволил себе такое заявление. Власть прощать грехи, данная Иисусу — яркий пример того, как он выступал в качестве, присущем одному лишь Богу.
В Евангелии от Марка описывается суд над Иисусом (14:60–64). Там ясно написано, что Иисус говорил о своей божественной сущности.
«И первосвященник, став посредине, спросил Иисуса:
— Ты не отвечаешь ничего? Что они против Тебя свидетельствуют?
Он же молчал и не ответил ничего. Снова первосвященник спрашивал Его, и говорил Ему:
— Ты ли Христос, Сын Благословенного?
Иисус же сказал:
— Я. И вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы и грядущего с облаками небесными.
Первосвященник же, разодрав одежды свои, говорит:
— Какая нам ещё нужда в свидетелях? Вы слышали хулу! Как вам кажется?
И все осудили Его, признав повинным смерти».
Сначала Иисус не хотел отвечать, и первосвященник привёл его к присяге. Под присягой Иисус вынужден был отвечать (и я очень рад, что он, наконец, ответил). На вопрос «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» он ответил утвердительно.
— Итак, какие же показания дал на суде Христос? Во-первых, он назвал себя Сыном Благословенного, т. е. Бога; во-вторых, сидящим по правую сторону Силы и, в-третьих, Сыном Человеческим, грядущим на облаках небесных. Эти слова однозначно описывают его как Мессию. Очень важно рассматривать их в совокупности.
Синедрион (еврейсий верховный суд) прекрасно уловил смысл слов Иисуса. Именно поэтому первосвященник разодрал на себе одежды и сказал: «На что нам ещё свидетели?» Иисуса осудили за им же произнесённые слова.
Роберт Андерсон подчёркивает:
Самые убедительные доказательства — это показания враждебно настроенных свидетелей. Действия врагов Иисуса неопровержимо устанавливают тот факт, что Он называл себя Богом. Не нужно забывать, что в эпоху, о которой идёт речь, евреи вовсе не были первобытными и невежественными дикарями: это был глубоко религиозный народ, обладавший высочайшей культурой. И ведь именно за эти слова Синедрион-верховный совет нации, в который входили наиболее выдающиеся религиозные деятели, — в том числе Гамалиил и его великий ученик Савл из Тарса — единогласно приговорил его к смертной казни.
Нет сомнений, что Иисус дал эти показания по собственной воле. Не менее ясно, что евреи поняли его слова как утверждение, что он — Бог. Перед ними стоял выбор: либо считать его слова богохульством, либо поверить, что он-Бог. Судьи это прекрасно понимали, — оттого они и распяли его, а потом ещё и насмехались над ним за то, что он «возложил упование на Бога… Ибо сказал Он: „Я Божий Сын“» (Мф. 27:43).
Видный специалист по Ветхому Завету Г. Б. Суит объясняет, почему первосвященник разорвал на себе одежды:
Закон запрещал первосвященнику рвать на себе одежды в мелких частных конфликтах (Лев. 10:6, 21:10), однако при исполнении обязанностей судьи, по традиции, он должен был именно так выражать свой ужас по поводу любого богохульства, свидетелем которого он становился. Нельзя не отметить, что смущённый судья испытал в этот решающий момент глубокое облегчение. Он мог уже не волноваться, найдутся надёжные свидетели или нет: необходимость в них отпала, так как заключённый сам признал свою вину.
Мы уже поняли, что это был далеко не обычный суд.
Юрист Эрвин Линтон писал:
Это абсолютно уникальный случай, когда на суде разбирают не поступки обвиняемого, а его личность. Обвинение, выдвинутое против Христа, его признание (или, точнее, показание, или, ещё точнее, — поступок) перед лицом суда, на основании которого он был признан виновным, допрос у римского наместника, надпись на его кресте и крики прохожих во время казни — всё это сводится лишь к одному вопросу: кто же он такой? «Что вы думаете о Христе? Чей он сын?
Судья Гейнор, выдающийся юрист из Нью-Йорка, говорит, что Синедрион обвинял Иисуса лишь в богохульстве. Он пишет:
Из чтения любого из четырёх евангелий становится ясно, что так называемое преступление, за которое судили Иисуса, состояло в богохульстве:… Он утверждал, будто обладает сверхъестественной властью, а в устах человека такое утверждение было богохульством» (См. Ин. 10:33). Гейнор имеет в виду слова «за то, что Ты, будучи человеком, делаешь Себя Богом».
Обычно человека судят за его поступок. С Иисусом дело обстояло иначе: его судили за то, кем он был.
Даже одного этого эпизода на суде достаточно, чтобы понять, что Иисус сам признал свою божественную сущность. Его судьи были свидетелями этого признания. Кроме того, в день, когда его распяли, его враги вспомнили, что он объявлял себя Богом, воплотившимся в человека.
«Подобным образом и первосвященники, издеваясь вместе с книжниками и старейшинами, говорили:
— Других спас, — Себя Самого не может спасти! Он Царь Израилев — пусть сойдёт теперь с креста, и уверуем в Него. Он возложил упование на Бога: пусть избавит Его теперь, если Он угоден Ему. Ибо сказал Он: „Я Божий Сын“». (Мф. 27:41–43).
Глава 2. Бог, обманщик или безумец?
Итак, Иисус утверждал, что он — Бог. Его собственные слова — лучшее опровержение утверждений скептиков, будто Иисус был просто высоконравственный человек или, скажем, пророк, высказавший немало глубоких мыслей. Иногда это мнение выдаётся даже за единственный логический и приемлемый с научной точки зрения вывод, или же за очевидный результат интеллектуального анализа Евангелия. Беда лишь в том, что многие соглашаются с этим мнением и не видят, насколько ошибочны доводы его сторонников.
Для самого Иисуса было очень и очень важно, кем его считают люди. Вспомните, что проповедовал Иисус, и что он говорил о себе! Разве можно из его слов заключить, что он был всего-навсего нравственным человеком или пророком? Нет, и ещё раз нет.
Да Иисус и не хотел, чтобы люди о нём так думали.
К. С. Льюис, профессор Кембриджского университета, в прошлом агностик, прекрасно разобрался в этой проблеме. Вот его слова:
Я хочу отрезать путь всякому, кто будет выступать с несусветными глупостями, которые часто приходится слышать по поводу Иисуса, вроде: «Я готов принять Иисуса как великого учителя жизни, но я не верю, что он был Бог». Как раз этих-то слов произносить не следует. Ведь любого, кто, будучи на деле всего лишь простым смертным, стал бы говорить всё, что говорил Иисус, — такого человека считать великим учителем жизни уж никак нельзя. Он был бы либо умалишенным — не лучше больного, выдающего себя за яичницу-глазунью, — либо настоящим исчадием ада. От выбора никуда не деться: или этот человек был и есть Божий Сын, или он был сумасшедший, а то и хуже.
Далее он добавляет:
Можно считать его безумцем, которому самое место в психлечебнице, можно оплёвывать и разоблачать Его как демона, можно пасть к Его ногам и почитать Его как Господа Бога. Главное, давайте не будем выступать с высокомерными глупостями, будто он был великий учитель жизни, и только. Он не оставил нам этого выбора. Да это и не входило в его намерения.
Ф. Дж. А. Хорт, посвятивший двадцать восемь лет критическому изучению текста Нового Завета, пишет:
Его слова были в такой степени частью Его самого, что они лишены всякого смысла, если рассматривать их как отвлечённые истины, изречённые божественным оракулом, или пророком. Попробуйте убрать из речей Иисуса его самого: ведь он всегда-первичный, хотя далеко и не конечный субъект любого своего изречения, — они рассыплются в прах.