Когда они спустились вниз, у подъезда взволнованный народ смотрел вслед отъехавшим оперативным машинам и творчески обсуждал событие.
К Женьке подошел водитель такси.
— Вы не уехали? — обрадовался Женька. — Вот кстати. Спасибо вам за помощь.
— Куда же я уеду, коль ты не заплатил. Выручил девицу? — Он одобрительно осмотрел Вику. — Молодец. Вкус у тебя есть. Такую и я бы в беде не оставил. Теперь куда? Или опять искать будем?
Женька поднялся к Вике и постарался хоть немного привести себя в порядок, чтобы не напугать Ма.
Вика пошла принимать душ, а его попросила сделать кофе.
Потом они сидели рядышком, пили кофе и курили. Говорить было трудно после всего пережитого. Хотелось скорее все это забыть.
— Может быть, ты останешься, — спросила Вика. — Куда тебе сейчас ехать?
— Спасибо, не могу.
— Мне страшно сегодня одной, — искренне сказала она. — Останься. Я прошу тебя. Я постелю тебе в кресле.
— Ладно, — сказал Женька. — Только Ма позвоню.
Он добросовестно старался подремать до близкого уже утра. Но ничего не получилось, он все время заново переживал последние события, и почему-то не давала покоя странная фраза, сказанная Викой о садовой тачке. Да и Вика часто вставала, набрасывала халат и уходила курить на кухню. Он присоединялся к ней, и они молча курили. Вика иногда, как в ознобе, передергивала плечами, неожиданно всхлипывала и как-то странно поглядывала на него. А потом настало утро.
Дав необходимые показания, Женька вышел из управления с сознанием частично выполненного долга. Теперь оставались пустяки — забрать сокровища и жениться на Маринке.
Но для этого (имеется в виду первое) необходимо подготовиться, и поэтому Женька поехал сначала домой. Там он принял душ, побрился и смазал губы кремом. А потом разыскал на антресолях прадедовы пистолеты и отложил тот, который казался покрепче. Порывшись в своих охотничьих запасах, Женька засыпал порох в ствол и забил его картечью. Пистолет, к счастью, был не кремневый, а пистонный, и ему удалось приспособить на затравочный шпенек обычный ружейный капсюль.
Женька положил пистолет в сумку и поехал к Вальтеру. Мало ему было приключений. Мало попало.
Вальтер встретил его несколько настороженно: от Женьки он уже имел сюрпризы, хватит. Нужно поскорее отвадить его. Насовсем.
Женька сел в кресло и поставил рядышком на пол сумку со своим арсеналом.
— Провел бурную ночку? — пригляделся к нему Вальтер. — Что-то у тебя боевых шрамов прибавилось.
— Вашими стараниями отчасти, Вольдемар Альбертыч. Сражался за честь дамы и за сокровища.
— Что касается дамы, это меня не волнует. А вот сокровища… Добыл?
— Почти. Собственно говоря, я за ними и пришел. Видите, даже сумку захватил.
— Спятил, милейший? Или хитришь? Делиться не хочешь?
— О разделе у нас и прежде договора не было, речь шла только о долге. А теперь и вообще вопрос так не стоит. Все, что вы хапанули моими руками, будет передано государству.
— Ну-ну. Ты сперва подельника своего Колюню найди…
— Ни при чем здесь Колюня. Мы сейчас с вами поедем к Вике на дачу, а оттуда вы пешком покатите тачку прямо в управление внутренних дел и добровольно сдадите ценности.
Вальтер банально разинул рот и выпучил глаза.
— Ах, Витька, Витька, — наконец простонал он. — Из шлюхи женщину сделал, положение дал… Отблагодарила!
Вальтер встал и прошелся по комнате, принимая решение. Не было выхода. Кроме одного, самого крайнего. А с Викой он уладит все проблемы. Брошечкой в виде ласточки.
Он словно машинально взял в руки стоящую в углу трость и снова сел в кресло.
— Женя, мне очень трудно начинать этот разговор, но…
— Не будет никакого разговора. Поехали?
— Подожди. — Вальтер чуть выдвинул клинок из ножей. — Не толкай меня на крайность. Мари не переживет этого. Ты оставишь ребенка без отца. Будет безутешна Вика. Ты убьешь их всех, понимаешь?
— Я многое понял. Я часто думал о ваших словах про этот клинок. И понимаю их теперь совсем по-другому. Да, в каждом из нас глубоко запрятано это жало алчности…
Вальтер усмехнулся:
— Ты уже можешь писать передовицы. Добавь еще для красоты слога — алчности, закаленной в трех ключевых водах эгоцентризма.
— Я бы так и сказал, если бы вы меня не опередили. Так вот, из-за этих проклятых денег я чуть было не потерял самое дорогое и главное в жизни…
— А саму жизнь ты не боишься потерять? — угрозы в голосе Вальтера не было. Было холодное равнодушие.