Дяденька в пижаме попросил его показать — что же такое важное он там спрятал, из-за чего пришлось столько трудиться в выходной день? Алешка воровато огляделся и, поманив его пальцем свободной руки, чтобы он нагнулся, разжал кулак.
На его ладони лежал битый-перебитый в давних боях оловянный солдатик…
— Ты далеко пойдешь, мальчик, — только и смог сказать хозяин квартиры.
— Да, — согласился Алешка, поняв его слова буквально, — на другой конец города. На метро.
Как нас не спустили с лестницы, до сих пор не понимаю. Видно, этот дяденька в пижаме очень любил детей. Впрочем, когда он пришел в себя, Лешка уже предусмотрительно смылся, а я стал извиняться и предложил помочь уложить вещи обратно на антресоли. Помощь моя была вежливо, но твердо отвергнута…
Так вот, следователь прокуратуры, который привел Лешку с улицы и с которым мы сейчас снова шли по коридору, и был тем самым дяденькой в пижаме.
Я-то его сразу вспомнил, но Лешке не стал об этом говорить. Чего зря травмировать ребенка.
А следователь все время на него поглядывал. Наверное, опасался новых трудностей, если уж Лешка снова встретился на его пути…
Наконец мы пришли в другой зал, поменьше, похожий на кинотеатр. В нем стояли рядами кресла и в стену был вделан экран.
— Чтобы найти нашего Пирата, — стал объяснять следователь, когда мы расселись по креслам и освоились в но-' вой обстановке, — нужно составить его словесный портрет — ведь мы его никогда не видели…
— Портрет словами? — удивился Лешка. — Как это?
— Сейчас поймешь. Давайте вместе вспоминать его лицо. Какое оно было — круглое или продолговатое?
— Круглое, — сказали мы в один голос.
Тут в зале погас свет, и на экране появился рисунок лица — без волос, без носа, вообще без ничего — только очертание.
— Такое? — спросил следователь.
— Почти такое, — тактично ответили мы, а Лешка добавил: — Только с глазами и с носом, и в повязке. И щеки были больше. Они даже висели вниз, как у соседской Альмы.
На экране оператор тут же добавил к контуру лица обвисшие сенбернаровские щеки.
— Так, — продолжил следователь, — а какие были у него глаза: узкие или круглые, большие или маленькие, добрые или сердитые?
— Мы только один глаз всегда видели, — сказал я. — Глубокий такой, маленький.
Лицо на экране получило один глаз, очень похожий на мое описание. Лешка хихикнул.
— Теперь брови. Густые или тонкие, прямые или дугой?
— Усатые такие брови, — вспомнил Лешка. — Под повязкой бровь торчком, а другая вниз висит.
Так дело и пошло. Мы вошли в азарт и загоняли всех сотрудников, которые с нами работали над словесным портретом Пирата. Без конца меняли ему носы, глаза, губы, складки на щеках и морщины на лбу. Доработались до того, что Лешка вдруг испуганно схватил следователя за руку и сказал: «Все, пошли домой. Получился Пират. Еще страшнее, чем в самом деле. Теперь сниться будет!»
Я тоже сказал, что получилось очень похоже. С экрана на нас зло, будто грозил расправиться, смотрел как живой Пират. Он, конечно, был не совсем уж такой, что-то было искажено, будто я смотрел на него как в тот раз через дверной глазок, но узнать его можно было без труда.
— А так? — спросил следователь, и с портрета исчезла повязка.
— Совсем не похож, — сказал Алешка. — Не ошибитесь опять. А то снова поймаете невиноватого человека, который ехал себе спокойненько на дачу.
— Вот для этого он и носил свою черную повязку на глазу, — пояснил следователь.
— Не понял, — деловито заметил Алешка. — Чтоб страшнее, что ли, быть?
— Нет, вот вы с Димой — свидетели, вы видели преступника. Мы спрашиваем вас: как он выглядел? Вы вспоминаете и говорите: у него на правом глазу была черная повязка, верно? И мы ищем человека в черной повязке, а он…
— А он уже давно ее снял, — догадался Алешка, — и выбросил на помойку.
— Верно. Но, кроме того, его и узнать без повязки будет трудно. И даже, когда мы его задержим, он станет отказываться — мол, преступник был в повязке, а я нет, значит, вы, дорогие граждане, ошиблись, отпустите меня, я не виноват.
— Ишь какой! — возмутился Алешка.
— Не беспокойся, этот номер у него не пройдет. Сейчас мы с этого рисунка — фоторобота — сделаем много фотографий — и с повязкой, и без нее — и раздадим их нашим сотрудникам и дружинникам. И никуда он не денется. Да еще наши коллеги из областной милиции установят: кто такой Федюня и где его дача. Понятно?
— Понятно, — сказал Алешка. — Лучше бы он бороду отрастил, а потом ее сбрил — тогда его вообще не узнать. Папа один раз бороду носил, я на карточке видел, совсем на человека не похож.