Только одно омрачало блаженство Джонни: она его не любила. Она с удовольствием проводила с ним время, признавала его как хорошего любовника. Он ей нравился. И все же она не любила его так всепоглощающе и безоговорочно, как любил и боготворил ее он, Джон. Но он не привык упускать из рук победу. Если он чего-то хотел, то шел и добивался. Так же будет и теперь. Должно быть. Зачем ему все его остальные победы, если он не сможет добиться одной-единственной, но самой главной в жизни – любви Сесиль.
Джонни обратил внимание, что танцующие остановились, когда оркестр кончил очередную мелодию. Сеси улыбнулась Сэму, и они пошли к Джо. Приближаясь к нему, Сеси ускорила шаг. Предназначенная ему улыбка была нежна, она источала сияние. Джон поднялся из-за столика навстречу ей. Пульс у него бешено забился. Придет день, когда она полюбит его. Он постарается для этого. Он сделает все ради этого. Он должен все смочь.
Они уехали задолго до того, как прием закончился. Вкусной еде, отборным напиткам и светскому общению любовники предпочли общество друг друга. Джонни вел машину, а Сесиль устроилась рядом, положив голову ему на плечо. На душе у нее было спокойно. Хотелось спать, но она с замиранием сердца предвкушала другие радости.
– А-ах! Я очень счастлива сегодня. А ты?
– Думаю, ты можешь с уверенностью сказать то же и обо мне, – ответил Джон, пожимая плечами.
12
Следующие две недели промелькнули незаметно. Любовники были неразлучны. Он уезжал только на тренировки или на игру. Они подолгу разговаривали – о ее работе, его увлечении компьютерами, интересах помимо спорта. Джон развернул перед нею идею создания летнего лагеря для нуждающихся детей. Беседовали обо всем и, кажется, ни разу не умолкали по той причине, что им больше не о чем говорить или надоело слушать друг друга.
Работа над книгой успешно продвигалась вперед. Интервью получались содержательные. Сеси везло и с другими материалами. Лопес и адвокат, выступавший его защитником, прислали копии ряда документов и своих заметок. Ей удалось также раздобыть протоколы судебных заседаний, изложение заявления адвоката, поданного в порядке апелляции.
Сеси целыми днями сидела над выцветшими документами, изучая показания свидетелей, рапорты полицейских, выводы юристов. Постепенно действующие лица драмы ожили в сознании будущего автора, и вскоре у нее сложился рабочий план для большинства разделов книги. Однообразные, бесплодные месяцы, когда ее творческий потенциал упал до нуля, ушли в прошлое. Теперь чувства расцвели, наполняя ее энергией и волей творить. Джон интересовался ее работой, расспрашивал, как идут дела, иногда давал советы. На нее произвела огромное впечатление проницательность Джона.
Как-то он даже пообещал, что попробует устроить ей интервью с кем-нибудь из клана Хауардов. Сесиль уставилась на него в изумлении.
– Что-о? По-моему, ты размечтался. Известно, что Хауарды никогда не дают интервью.
Усмешка тронула губы Джона.
– Я бы не утверждал это столь категорично. Кажется, Эндрю Хауард обожает футбол. Больше того, болеет за «Мустангов». И Чак Расби с ним знаком. Уверен, я исхитрюсь и добьюсь, чтобы ты была представлена ему, могла, хотя бы накоротке, побеседовать с ним. Если хочешь, я попрошу у него интервью.
– Еще бы я не хотела! Для моей книги ничего важнее нет.
Она бросилась к нему в объятия с неистовыми поцелуями, и разговор закончился, как нередко уже случалось, в постели. Без любовного пыла блаженство тех счастливых недель было бы невозможным.
Но в райском саду Сесиль затаилась змея – его любовь к спорту, его профессии. «Аризонские мустанги» уже сыграли почти половину сезона, когда самые худшие опасения Сеси оправдались: Джон получил травму. Сначала его дважды сбили в первом тайме, но он вставал, отряхивал пыль, каждый раз без травм. Однако в конце матча его с невероятной жестокостью атаковали снова. Джона вынесли за линию поля. Он лежал там неподвижно и был без сознания.
Что, если Джон умрет? Неужели она потеряет его? Она не представляет себе жизни без него. Она любит его безмерно. Никто никогда не был ей так дорог. Они стали частью друг друга. Если Джо мучается, она тоже корчится в мучениях. Если бы Джон умер, это значило бы, что убивают ее, Сесиль By.
В больнице Святого Мартина, куда доставили Джона, она услышала от врача:
– Сотрясение. По-видимому, у него лишь обычные симптомы: головокружение, отключение сознания, потеря ориентации. Однако я хотел бы понаблюдать за ним пару дней. Здесь ему будет лучше, если вдруг появятся признаки внутричерепного кровоизлияния или повышенного давления. Просто мера предосторожности, вы понимаете. Я этих ребят знаю. Если его отпустить домой, он пожелает выйти на поле в следующее же воскресенье.
– Доктор, могу я сейчас его увидеть?
– Да, конечно, если хотите.
Джон лежал на кровати с закрытыми глазами. Лицо его было бледно, но когда он приоткрыл веки, взгляд уже был ясным. Он слабо шевельнул губами.
– Привет, любимая. Хорошо еще, что они ударили меня по голове, иначе досталось бы мне самому, а?
Сесиль заставила себя улыбнуться шутке и взяла его за руку.
– Ты не должен разыгрывать передо мной героя.
– Не должен? Ну ладно. Тогда признаюсь: чертовски болит голова. Когда впервые после падения пришел в себя, то не мог даже сообразить, где я. Надеюсь, я не очень огорчил тебя.
Сесиль опять заставила себя радужно улыбнуться.
– Ты не огорчил меня, – солгала она. – Я просто подумала: «В этом весь Джо. Не знает, что происходит вокруг».
– Не смеши меня. У меня голова раскалывается.
– Если бы. Я пойду, а ты постарайся уснуть.
– Вот именно этого я не должен делать. – Его губы наконец смогли изобразить нечто, отдаленно напоминающее улыбку. – Если у человека сотрясение мозга, надо, чтобы он бодрствовал.
– В таком случае я остаюсь с тобой.
Трудно держаться спокойно и весело, когда у тебя вся душа изодрана в клочья. Сесиль собрала силы, чтобы не сорваться, побыла в палате еще час, пока ее не заменил один из товарищей Джона по команде. У нее хватило выдержки бодро попрощаться, но она чувствовала, что истощена, как если бы работала не разгибаясь день и ночь, несколько суток подряд.
Добравшись домой, Сеси прошла прямо в спальню и свалилась на постель, прикрыв рукой глаза. Невероятная усталость немедленно вызовет сон, ожидала она, однако заснуть долго не удавалось. Нервное перенапряжение будоражило тело. Мозг все не мог успокоиться, работал без устали; мысли прыгали, но из их хаоса все время наплывало одно и то же решение: «Я не выдержу такой жизни. Изо дня в день. Не выдержу».
Постепенно она начала думать более упорядоченно. Джон слишком упрям, чтобы уйти из профессионального спорта. Он в прекрасной физической форме. Ему тридцать два, и он может играть еще три-четыре года. И она вынуждена будет смотреть на его выступления в бесчисленных матчах и знать, что он каждый раз рискует головой. А ей останется вновь и вновь переживать леденящий ужас и молиться, чтобы он остался в живых. Нет, это невозможно. Она просто не выдержит.
Сесиль пролежала без сна вечер и большую часть ночи. Усталый мозг прокручивал все те же мысли. Они уступали лишь размышлениям об альтернативе, от чего душа погружалась во мрак. Если она не может смириться, ей придется уйти из жизни Джона. Но этого она тоже не вынесет! Среди ночи Сесиль приняла решение. Затем сдерживающие центры уже перестали срабатывать. Она разрыдалась, изливая слезами страх и отчаяние.
Утром следующего дня она поднялась рано. Ей едва хватило сил дойти до ванной комнаты. Умывшись, взглянула в зеркало и поняла, что ужасная внешность соответствует отвратительному состоянию ее души. Глаза опухли и покраснели от долгих рыданий, кожа стала вялой. Сесиль приняла душ, надела ослепительно-белое полотняное платье, заплела волосы в косу и увенчала ими голову. Макияж приукрасил глаза и кожу, а чашка кофе чуть-чуть подняла тонус, хотя о еде она даже не могла подумать.