— И что она?
— Разревелась. Просила прощения и памятью отца заклинала не бросать ее на произвол судьбы. Конечно, память ее отца для меня не очень убедительный аргумент. В конце концов, я почти не помню Виктора и не обязана питать к нему теплые чувства. Но подумай, Генрих, что станет с несчастной, если я от нее отрекусь? Да, она взрослая женщина, но при этом десять лет прожила в глубинке среди бесхитростных селян и девять — среди законопослушных граждан Америки. Современная Москва для нее — все равно что джунгли для беспомощного младенца. Если ее ограбят до нитки или, не дай бог, убьют, я же никогда себе этого не прощу.
— Может, тебе лучше уговорить ее вернуться в Америку?
— Неужели ты думаешь, я не пыталась? Да я только этим и занимаюсь с самого первого дня. Убедила ее повременить с продажей американского дома и не спешить с заявлением о предоставлении российского гражданства. Знали бы вы, чего мне это стоило! Вероника приехала сюда, намереваясь во что бы то ни стало исполнить последнюю волю отца, то есть поселиться на земле предков. Но самое смешное, что, в отличие от Виктора, она Америку любит. Это видно невооруженным глазом, когда она рассказывает о своей тамошней жизни. Но, будучи послушной дочерью, убедила себя, что разделяет взгляды отца. Я чуть мозги не свихнула, изыскивая доводы против немедленной продажи дома и подачи заявления. И все равно, вряд ли бы у меня что-нибудь вышло, не ткни я ее носом в листок с предсмертными словами Виктора: «Слушайся Варвару во всем». Эх, если бы не первая фраза, я бы выставила ее из страны в сорок восемь часов!
— Ладно, нет смысла сокрушаться о том, чего не можешь изменить, — изрек многомудрый Прошка. — Надо решать проблему в том виде, в каком она существует. Насколько я понял, сейчас тебя беспокоят внезапно возникшие цюрихские миллионы. Так почему бы тебе не поступить с ними так же, как с предыдущей сотней тысяч вложить в агентство недвижимости?
— Глупости! — ответил за меня Марк. — Во-первых, агентство у Равиля сравнительно небольшое и сильно расширяться он не хочет, чтобы не привлекать к себе внимание мафиози и налоговой полиции. Во-вторых, вкладывать все деньги в российскую экономику — верный способ разориться, тем более что к власти, того и гляди, вернутся коммунисты… Я предлагаю другой выход. Пусть Вероника заберет из сейфа пару-тройку сотен тысяч, а остальные запрет и никому об этих деньгах не рассказывает. Ты, Варвара, поставишь ей следующее условие: взятыми из сейфа деньгами она будет распоряжаться самостоятельно. Триста тысяч — даже по американским меркам деньги немалые. Одних дивидендов двенадцать тысяч в год, и это по самым скромным расценкам. Плюс двенадцать тысяч от Равиля, плюс зарплата. Итого — больше двух тысяч баксов в месяц. Если Веронике удастся жить на эти деньги, не залезая в основной капитал, пусть остается в России, покупает театры и вообще делает все, что пожелает. Но она должна вернуться в Америку, если растранжирит контрольную сумму. А там пусть обращается с просьбой об опекунстве к другу Виктора — как его? — Тимуру. Судя по всему, он человек честный и деловой. Думаю, он сумеет распорядиться этими миллионами и обеспечить Веронике достаток до конца ее дней.
— Отличный план, — одобрил Генрих. — Соглашайся, Варька. Ты убьешь сразу двух зайцев: во-первых, снимешь с себя непосильное бремя опеки и, во-вторых, не дашь кузине обнищать и на старости лет попасть в богадельню.
— Да, пожалуй, план действительно неплох, — задумчиво сказала я. — В нем только одно уязвимое место, но тут уж от нас ничего не зависит. Кто поручится, что Вероника еще не поделилась радостной вестью о своих миллионах с гениальным Суреном, подруженькой Людмилой и альфонсом Романом? А если поделилась — к чему это может привести?
Глава 2
Два дня спустя Вероника появилась у меня с дарами — большой коробкой швейцарского шоколада и флаконом французских духов. Тактично умолчав о том, что не ем сладкого, а, выбирая духи, своей привередливостью довожу продавщиц парфюмерных лавок до истерики, я приняла подарки с благодарностью: слава богу, щедрой девочке не пришло в голову ухнуть на сувениры половину унаследованных миллионов.
Устроились, как повелось, на кухне. Добрых полчаса я выслушивала счастливое Вероникино щебетание о швейцарских красотах и швейцарской погоде, а сама настраивалась на тяжелый разговор. Наконец кузина заметила мою мрачность и поинтересовалась, что случилось.
— Ничего. — Я побарабанила пальцами по столу. — Просто мне нужно кое о чем тебе сказать, и я не знаю, как начать. Ты деньги привезла?
— Да. Все, как ты велела. Триста двадцать тысяч долларов в дорожных чеках «Америкэн экспресс». Кстати, а почему именно в дорожных чеках?
— Кредитную карточку могут украсть и, пока ты спохватишься, кто-нибудь получит по ней деньги в банкомате. Наличные везти тем более глупо: пришлось бы не только опасаться воров и грабителей, но и объясняться с таможней. А чеки не нужно декларировать, и деньги по ним можешь получить только ты.
— Все-таки у папы была гениальная интуиция. — Глаза Вероники увлажнились. — Знаешь, Варвара, когда я писала тогда, в больнице, эту фразу об опекунстве, то решила, что он не очень хорошо соображает из-за болезни. Ведь перед своим отъездом в Вайоминг он перевел на меня почти все деньги, и без всякой опеки, хотя мне было всего восемнадцать лет. А сейчас мне уже двадцать шесть, и вдруг — такое странное пожелание. Но теперь я понимаю: без тебя я бы здесь пропала. Никогда бы не сумела так удачно вложить деньги, купить квартиру, устроиться на работу. И до покупки дорожных чеков не додумалась бы… Но как он мог догадаться, что ты окажешься таким замечательным опекуном? Он же тебя фактически не знал!
— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. — Я долила в чашки чаю и подвинула ближе к гостье коробку с шоколадом. — На самом деле в опекуны я совершенно не гожусь. Подожди, Вероника, не возражай, выслушай до конца. Начать с того, что я и деньги несовместны еще больше, чем гений и злодейство. У меня никогда в жизни не было крупной суммы, и не потому, что я не в состоянии ее заработать, — она мне просто не нужна. В еде, одежде и развлечениях я крайне непритязательна. Традиционные атрибуты богатства вызывают у меня смертную тоску. Мне никогда не постичь стремления толстосумов окружать себя толпой лакеев и абсолютно бесполезными, но безумно дорогими безделушками. Одним словом, деньги — чуждая мне стихия. И если мне удалось удачно распорядиться теми, что ты привезла из Америки, то отнюдь не из-за собственных деловых качеств, а исключительно благодаря помощи друзей и знакомых. Не будь у Равиля, моего бывшего однокурсника, своего агентства недвижимости, нас бы с тобой наверняка безбожно надули при покупке квартиры. Благодаря тому же Равилю, а вовсе не мне, ты получаешь приличные проценты со своего основного капитала. И не меня, а Прошку, который коллекционирует прайс-листы всевозможных магазинов, ты должна благодарить за выгодную покупку мебели и всего прочего. Машину тебе нашел приятель Марка, а насчет дорожных чеков меня надоумил Леша.
— По-моему, главное — результат, — улыбнулась Вероника. — Так или иначе, но папина идея оказалась блестящей.
Я стиснула зубы и с трудом подавила рвущееся из глубины души рычание.
— Подожди, я еще не закончила. Помимо безалаберности в отношении денег, в моем характере есть еще одна черта, мешающая исполнению миссии, возложенной на меня твоим отцом. Я не терплю ограничений собственной свободы и, уж конечно, не могу ограничивать чужую свободу. Другими словами, я убеждена, что взрослый, умственно полноценный человек имеет полное право распоряжаться своими деньгами самостоятельно, не испрашивая чьего бы то ни было согласия или одобрения.
— Но в данном случае мою свободу никто не ограничивает, — горячо возразила Вероника. — Я сама прошу и даже умоляю тебя об участии в моих денежных, да и любых других, делах.
«Черт бы побрал всех примерных, послушных папенькиных дочек, нуждающихся в чужом руководстве!» — мысленно выругалась я.
— И до сих пор я не отказывала тебе ни в помощи, ни в совете, верно? Но теперь положение изменилось. С теми деньгами, что лежат в сейфе цюрихского банка, тебе ни к чему преподавать бизнесменам-недоучкам английский, жить в скромной московской квартире и вообще ограничивать себя. Ты можешь купить себе роскошную виллу и яхту, коллекционировать драгоценности и произведения искусства и вообще заниматься чем угодно. Только консультантов придется подыскать других, поскольку ни я, ни мои знакомые не располагаем необходимыми знаниями, чтобы давать советы по части выбора бриллиантовых колье и мебельных гарнитуров эпохи королевы Анны.