Спи сладким сном, не помни о прошлом
Дом, где жила ты, пуст и заброшен
И мхом обрастут, плиты гробницы
О добрая женщина, со взглядом волчицы.
- (Незначительная обработка)
Г Л А В А 5
Её прощальный поклон.
- Ну а теперь поговорим со старой Каргой, ведь она надеюсь, не будет против? – Обратился Хряпа к поверженному противнику. Салима Батыевна часто замахала головой, в знак полного согласия с поставленным вопросом. – И кричать уважаемая мадемуазель тоже надеюсь, не будет? Мадемуазель что-то жалобно буркнув, выразительно кивнула. – Ну, вот и славно…..
- Хряпа,….я того, это…
- Опять ты Ботало? Ну ладно, давай побазарь с мегерой, только аккуратно, чуешь у нее харя басурманская, как бы не было конфликта на международном уровне.
- Хряпа, да я этого, ты же знаешь, всегда….в натуре!
- Да ладно, ладно верю, только «перо» мне отдай, на всякий случай, – осклабился Хряпа.
- Это,.. бабка, морду-то, вяртай у сюды, - проговорив, наконец, этот высокохудожественный монолог, Ботало резко дёрнул кляп изо рта многострадальной хатун.
- Ну, старая Грымза, что имеешь мне сказать, по поводу адресочка ментяры этого, паршивого Мандалаева, - прервал Хряпа Мастодонта.
- Грхрбр…., - прошептала Салима, закатывая глаза и медленно роняя голову.
- Чаго ыще, громче говорь! - недовольно заворчал детина, резко ухватив старуху за шею, притянул ее голову к самому уху.
А вот это, товарищ Ботало сделал совершенно напрасно. Салима Батыевна Мурзаева слыла злобной коварной мегерой, ее ненавидела и боялась вся многочисленная родня, но доброе слово, сказанное в свой адрес Баракшин хатун, не забывала никогда. Скажем больше, она их коллекционировала, записывая в собственную записную книжку, скрупулезно выводя имя автора, время и дату. Таких «добрых слов» в блокноте Мурзаевой накопилось уже с полдюжины. Да и при всей своей стервозности, трусом Салима не была, и своих в бою не бросала.
Звонко клацнули золотые зубы, вставленные на пожертвования многострадальной родни, и ухо беспартийного Ботало, безнадежно зажало стальным капканом. Взревев, раненым носорогом детине пришлось опустить пудовый кулак на макушку бедной женщины. Повторно клацнули золотые зубы Салимы, и верхняя половина уха противника стала законной добычей грозной тещи. Торжествующая улыбка на устах было последнее, что увидели поражённые бандиты, прежде чем, далекий потомок правителей Золотой Орды, Салима Батыевна Мурзаева, по прозвищу Баркашин хатун, навеки канула в вечность.
Пораженному увиденным Хряпе, мгновенно припомнилась яркая картинка из совсем недавнего прошлого, когда он, вероятно впервые в жизни, купив талон на трамвай, решил проверить работу компостера. Ловко вставив талончик в горизонтальную щель прибора, он резко хлопнул ладонью сверху по серой клавише. Глухо клацнули стальные зубья аппарата, и спустя мгновение удовлетворенный Хряпа достал погашенный билет. Сейчас ситуация повторилась до мелочей, с той разницей что вместо компостера служила голова чертовой старухи, а вместо трамвайного талона, ухо многострадального Ботало, навсегда сгинувшее в бездонной пасти злобной мегеры….
Звериный вопль прервал ностальгические воспоминания бандита. Ботало, обеими руками зажав хлещущую из раны кровь , ногами яростно месил почившую в бозе невинную старушку.
- Заткнись придурок, весь дом переполошишь! В ванну вали, я там бутылку йода видел, рану смажь. Чую я, пасть у старой кобры ядовитая, ненароком кончишься ещё в цвете лет. Детина стремглав прыснул в ванную комнату.
- И где же теперь искать адрес этого легаша Мандалаева? – Растерянно думал Хряпа, задумчиво водя носом по спальне. Внимание привлекла дамская сумка, мирно покоившаяся на расписной табуретке, возле журнального столика. Вытряхнув содержимое ридикюля, бандит обратил внимание на пухлую записную книжку, лежавшую среди других вещей. Заглянув внутрь, увидел многочисленные списки имен и телефоны. Немного полистав книжицу, обнаружил заглавие на одной из страничек «Зятья», и список имен и адресов. Таких насчитывалось аж семь единиц. Под номером три, значился Мунгалиев Тимур, телефон и его домашний адрес, рядом в скобках, имелась странная надпись - (сбежал подлец), - нашёл! - понял Хряпа, - все надо уходить.
- Ботало! - Позвал он напарника, вырвав страничку, и сунул ее в нагрудный карман рубахи. Секундой спустя, из сортира показался виновник торжества. С его многострадальной внешностью произошла полная метаморфоза, сейчас детина здорово напоминал мумию из гробницы Фараонов. Верхняя половина его израненной хари, была в беспорядке измотана лентами марли, позаимствованными из коллекции ныне покойной старушки. Оставались открытыми лишь правый глаз, кончик носа и левое ухо. Всю же остальную морду лица, надежно укрывали не единожды стираные бинты. – Красаве-е-ец! - Медленно, с язвительной растяжкой проговорил Хряпа, делая ударение на последний слог. – Ну, все, харэ, наряжаться, пора сваливать! Намусорили мы тут сильно, лопатой не разгребёшь! Да еще старуха эта, очень уж упертая. Видать партийная сволочь, а Комуняки за своих, по головке не погладят!