«Зато всё, что вчера произошло — результат твоих, и только твоих выборов! Как тебе это нравится?»
Никак не нравится. Навыбирал — хоть кричи, а выхода не предвидится!
«Ну почему же. Выход — это всего лишь ещё один выбор».
В конечном итоге, логические цепочки сводились к одному простому вопросу: смогу ли я жить без Иволги? Не существовать, не функционировать, а именно жить?
Выходило, что смогу. Жить, развиваться в компании друзей, полагаясь только на себя и свою волю. Главное — снова не закрыться, не сдаться миру вокруг. Не забыть ощущения собственной независимости от происходящего.
И все-таки, Ивы не хватало. Без неё мир вокруг потерял открывшийся, было, шарм, стал таким же неприветливым и бледно-серым местом, каким оставался до нашей с ней встречи. Я больше не зависел от мира вокруг, но без Иволги эта независимость теряла смысл.
На этой мысли решено было сделать перерыв. Я пошел в душ, провел там около часа. Потом зашел в комнату. Кровать так никто и не заправил, поэтому я, не одеваясь, забрался под одеяло и прикрыл глаза. Недостаток сна внезапно напомнил о себе нахлынувшей дремотой, погрузившей меня в полузабытье, где в душной темноте и тишине остались только запахи.
Почти неуловимый апельсиновый флёр напоминал о прошедшей ночи, о том, что здесь всего несколько часов назад спала Лена. Аромат почти уже выветрился, как бы говоря: «Моя владелица не останется здесь надолго, если ты так решишь. Мы не навязываемся».
Еще был мой собственный запах — смесь алкоголя, выветрившихся духов, пота. Раньше он бы мне не понравился, но сейчас… Это же мой запах, нет смысла его стесняться, пытаться скрывать от самого себя. В конце концов, я всегда могу сменить постель.
И все-таки самым сильным и стойким из ароматов осталась смесь дешевого вина, лесных трав и сигаретного дыма. Её запах. Казалось, он окружает все вокруг плотным облаком, не выпуская меня из собственных колец, сковывая и спутывая по рукам и ногам.
Но ведь было не так. Мне самому хотелось оставаться с этим манящим, головокружительно сладким запахом, уткнуться носом в острое плечо его обладательницы, прижать несносную, невыносимую, необходимую к себе за выпирающие лопатки. Удивительно, но именно ароматы расставили всё в голове по местам. Я даже усмехнулся: вспомнился «Парфюмер» с его неоднозначной историей. Что ж, в какой-то степени, она имела смысл.
Иволгу нужно было вернуть, чем скорее, тем лучше. Говорят, только потеряв, учишься ценить. Не знаю, правда ли это, но мне кажется, что расставание окончательно определяет место человека в твоём сердце. И сейчас, лежа в болезненной, похмельной дрёме, я ощутил, как много пространства внутри заняла маленькая, шумная, непоседливая красноволосая пигалица.
***
Определившись со своими чувствами, я, наконец, позволил себе выдохнуть спокойно — и уснул, сразу и неожиданно. Спал примерно часа два — телу требовалось восстановить силы после вчерашнего, но инстинкт с привычкой взяли верх, и уже к одиннадцати утра я выскочил из дома в обжигающий холод начинающегося марта, лихорадочно соображая: где же искать Ивушку? Конечно, звонок ей ничего не дал — девушка отключила телефон.
«До того, как мы встретились, она жила у Кира!»
Уже подбегая к автобусной остановке, вспомнил о Лене. Набрал номер замерзающими пальцами, приложил к уху холодное стекло старой нокии.
— Алло?
— Лен, это я.
— Решился?
— Угу. Еду искать.
Она помолчала совсем недолго, секунды три.
— Удачи, дорогой. Найдитесь, пожалуйста!
— Я… Спасибо, Лен.
— И тебе.
Подошел автобус, я положил трубку и протиснулся внутрь, полный благодарности и вины к девушке, с которой проснулся сегодня.
***
Удивительно, но дорогу до общежития Кира я запомнил с первого раза. Наверное, за счет ярких эмоций. В общем, добраться до нового знакомого получилось не без труда (дорожки от снега там никто не чистил), но получилось.
Перед комнатой Кирилла я замешкался на некоторое время. В голове роились панические мысли: «А что, если никого нет дома? Или он под кайфом? А если Ивы тут нет?». Отмахнувшись от собственных страхов, я без стука распахнул дверь.
Кир сидел на полу, как вчера — спиной к стене, вытянув ноги, уставившись в потолок. Потом повернулся ко мне. Я не знал, с чего начать, а художник, поэт и торчок вообще не стремился завязать разговор. А кроме нас, в комнате никого не было.
— Слушай, почему у тебя ни одного стула на всю комнату?
— А, — вяло отмахнулся Кир. — Кровообращение плохое. На стульях ноги затекают.
— Понятно… Не видел Иволгу?
— Как же! — ухмыльнулся Кирилл. — Она тут ночевала. Потом свалила куда-то. Шмотки вот оставила.
— Хм.
— А вы чего, поругались?
— Типа того.
— Тогда ты Иву не найдешь, — наркоман выудил из собственного серого балахона сигарету и закурил глубокими, неспешными затяжками. — Если сама не захочет, конечно.
— Всё-таки попробую!
— Дело твоё. Если вернется сюда, передам.
***
Слова Кира навели на мысль: Иволга, наверное, сидит сейчас там, где я ни за что не стану её искать. Так что, добравшись до остановки, я поехал в церковь.
В храме подходила к концу утренняя служба. Отец Андрей, облаченный в золоченое одеяние, вел богослужение вместе с другим священником, уже совсем стариком. Я прошёл в дальний угол, цепляясь взглядом за каждое женское лицо. Это было невероятно болезненное ощущение: искать в других людях Иволгу и раз за разом не находить.
Уходить из храма во время проповеди показалось невежливым, так что пришлось отстоять до конца. На выходе из церкви меня догнал Андрей.
— Глеб, подожди.
— Да?
— Ты ищешь Иволгу?
Я кивнул.
— Она была здесь сегодня, — сообщил монах. — Приходила ранним утром на исповедь. Рассказала о вас.
— А, — до меня вдруг дошло, что Андрей знает о красноволосой чуть больше, чем я. По праву священника. — Она не сказала, куда отправится после?
— Нет, — покачал головой монах. — Но, мне кажется, Иволгу не нужно сейчас оставлять одну. Я пробовал уговорить её вернуться к тебе или остаться хотя бы на службу, но… Мы оба знаем, что удерживать Иволгу совершенно бесполезно.
— Иволгу… — медленно произнес я, — А ведь ты знаешь её настоящее имя. Его на исповеди называют.
Андрей усмехнулся.
— Разумеется. Вот только она сразу потребовала с меня слова, что никому не скажу. И я это слово дал.
— Ясно. Спасибо тебе.
— Бог в помощь, — ответил монах. — Обязательно отыщи Иволгу. Я за неё беспокоюсь, и буду молиться.
***
Следующим пунктом поисков стал «Наутилус». Кажется, за полгода бар не изменился ни на йоту: все тот же запах, тот же старый русский рок и тот же бармен за стойкой. Даже стулья, наверное, стояли на тех же местах. Будто и не было этих цветастых, оглушительно ярких, звонких и перевернутых с ног на голову месяцев.
Но полгода назад за столиком у окна сидела Ивушка.
Я подошел к стойке. Бармен, заметив, видимо, бледность моего лица, наполнил стопку чем-то горячительным и придвинул ближе. Не рискнув пить все сразу, я сделал небольшой глоток. Напиток обжег горло, прокатился искрящим шариком внутрь, и дышать стало легче и свободнее.
— Иволга не появлялась?
— Ага! — кивнул мужчина, — Пришла, глотнула мартини с вишней и свалила.
— Как давно?
— Примерно час назад.
— Да? — вскинулся я. — А не сказала, куда?
— Я не спрашивал. Допивай уже, вижу, что не задержишься.
— Спасибо! — опустошив стопку, я начал рыться в карманах, в поисках портмоне.
— Забей, — отмахнулся мужчина, — это за счет заведения!
***
Никогда раньше не замечал, как много девушек в Новосибирске курят, причем именно «Chapman red».
Когда я вышел из бара, был уже полдень. Немного поразмыслив, решил проехаться по обеим веткам метро, поискать Иволгу там — просто так, чтобы хоть что-то делать. Чтобы не сдаться.