— И как мистер Сирил вас терпит? Удивляюсь, что он вообще принял нас у себя, — поддела я профессора.
— Когда-то я спас ему жизнь, — отмахнулся Эфорр.
— И все же, вы — сноб. Какая разница, чего достигли ваши предки? Будьте проще.
— Как вы себе это представляете? — он искренне удивился.
— Вот и я о том же. Мы не сможем быть вместе. Слишком разные.
Он серьезно посмотрел на меня.
— Люди не меняются. Меняются обстоятельства. А меня уже уволили из академии, — последние слова он кинул небрежно, словно ему все равно.
— Почему? Это из-за меня? — Я выпрямилась. — Потому что вы стали нестабильны, часто обращались?
— Потому что Ливиний давно строит козни против меня, Катерина. Но это сейчас не важно.
Он протянул руку и погладил меня по щеке.
— Вы ведь не хотели серьезных отношений, не хотели обретать пару, — продолжила настаивать я. — Из-за меня у вас неприятности.
— Истинность тут ни причем, — ответил он. — Я хочу быть с тобой и мне плевать на все остальное. Не окажись мы парой, я бы все равно выбрал тебя. Я хорошо понял это за прошедший месяц. Ты мне нравишься, Катерина.
Он перетянул меня к себе на колени и требовательно поцеловал. Мне страшно захотелось сорвать с него рубашку и исследовать, наконец, его тело более основательно. Но нет — здесь не место для любовных забав.
— Переодевайся в бабушкин сарафан, — улыбнулся Эфорр и прикоснулся губами к моей ладони. — Скоро нас позовут обедать.
— Так обидно, что вас уволили…
— Я вернусь в академию, Катерина, — уверенно произнес он, и я поверила — от этого упертого василиска они так легко не отделаются.
Я вбежала в спальню и сразу понеслась под душ. Холодный. На обратном пути споткнулась и задела вазу с розовыми каллами, горделиво стоявшую на прикроватном столике. И здесь вазы!
Вода, естественно, пролилась, залила все вокруг, потекла на лазурную плитку пола… Да что же это такое!
Под вазой еще и журналы лежали. Я схватила их, в надежде успеть спасти и увидела…
Нет, не может быть! Это шутка? Розыгрыш?
Кто-то искромсал журнальные листы, вырезав из них буквы. Я безошибочно узнала шрифт, который красовался на тех дурацких анонимных письмах.
А ведь я о них совершенно забыла.
Глава 37 Романтика на берегу океана — незабываемый опыт
Стремительно натянув на себя летнее платье с воланами, — ненавижу их! — я побежала к профессору.
Кто бы мог подумать, что в Пустоши прячется шантажист! Таинственный недоброжелатель. Правда, непонятно пока чей и почему, но все равно неприятно.
И неужели — Сирил?!
С этими тревожными мыслями я и ворвалась в спальню к Эфорру.
Он уже успел обуться, заправиться, застегнуться, и сейчас стоял посреди комнаты, педантично закатывая рукава рубашки. Чтобы складки на обеих руках смотрелись одинаково, ага.
— Профессор! Вы доверяете Сирилу? — крикнула я, подлетая к нему и тыкая в нос остатками журналов.
— Доверяю, насколько это возможно, — спокойно ответил Эфорр и накинул легкий пиджак. — Что за листы?
— Посмотрите. Буквы вырезаны. Именно из них изготовлялись те анонимные письма.
Он забрал у меня все это глянцевое безобразие и повертел в руках. Потом нахмурился.
— Странно. Я не верю, что Сирил стал бы вырезать буквы и наклеивать их… — он рассмеялся подобной нелепости. — И ни один человек в здравом уме не стал бы. Но можно спросить, кто жил здесь до нас. Наверняка это шалости ребятни.
— Ну да. А затем детишки состряпали угрожающие анонимки и закинули в ваш почтовый ящик в Каллине.
Профессор промолчал и направился к выходу. Я закатила глаза и последовала за ним.
Все-таки очень трудно, когда ты всю жизнь нормальный, адекватный человек, а потом вдруг — хоп! — и попадаешь в такое вот место как Катана. Тут любая глупость может обернуться опасностью, и любая дикость перерасти во что-то прекрасное.
Как наша с профессором истинная любовь, например. Так как я еще не определилась — неприятность это на меня обрушилась или прекрасное счастье.
Мы спустились во внутренний двор, где нас усадили рядышком. Семейство Орера было в полном сборе и вовсю гремело обеденными приборами и посудой, не забывая глазеть на нас. Неужели уже сделали далеко идущие выводы о наших с Эфорром отношениях? Но если даже и так, то умно помалкивали и не задавали лишних вопросов.
Семья выглядела традиционной, патриархальной такой. Тут присутствовала и супруга Сирила, красивая статная женщина с черными косами, обернутыми вокруг головы; и его мать — с такой же прической, но только совершенно седой; и многочисленные отпрыски разного возраста. Дети носили длинные распущенные волосы, делавшие их похожими на индейцев.