– Не будут, – спокойно ответил Влад. – Где взял, туда и вернул. Пусть теперь твое любимое государство ищет.
– Влад, – прошептал я, едва не теряя сознание, и, чтобы не упасть, схватился рукой за дерево. – Что же ты сделал? Столько людей полегло…
– Да все нормально! – легкомысленно отозвался с другой стороны Серега. – Пустим слух, и сюда со всех окрестностей ломанется народ с тазами, золото мыть. Клондайк! Представляете, что здесь будет твориться?! Об этой реке узнает весь мир! – Он помолчал и добавил уже другим тоном: – А вообще-то, Влад, ты козел, и тебя следовало бы отправить вслед за сундучком. Хоть бы горстяшку Кириллу оставил на ремонт гостиницы.
– Слышите? – привлекла общее внимание Анна. – Едут!
Из-за леса доносился гул моторов. Среди стволов мелькали желтые огоньки фар и отчаянно моргал синий проблесковый маячок.
– Низко откланиваюсь! – заторопился Серега. – Привет всем дуралеям! – Он вскинул вверх кулак и повернулся ко мне. – Ну и компания у тебя, Кирилл!
Потом повернулся к Ладе и преувеличенно старательно поклонился:
– Прощайте, гражданин старший оперуполномоченный!
– До скорого свидания! – кивнула Лада. – Я думаю, мы еще встретимся.
– Боже упаси!
Качая головой и чертыхаясь, Серега пошел напролом через кусты к своим джипам и браткам.
Лада взяла меня за руку.
– Ледяная! Садись, не стой. Потерпи немножко, «Скорая» уже близко.
– Надеюсь, что в вашей «Скорой» найдутся необходимые лекарства, – с издевкой сказала Анна. – Ведь благодаря таким борцам за законность, как вы, государство гарантирует каждому человеку квалифицированную и бесплатную медицинскую помощь. Так ведь?
– О чем вы? – поморщилась Лада.
– Вы этого все равно не поймете, – ответила Анна.
Лада присела возле меня на корточки, провела ладонью по моей щеке.
– Пойду встречать машины, – сказала она. – Я ненадолго тебя оставлю. Потерпишь?
Я кивнул, хотя уже с трудом разбирал слова. В голове шумело, мысли путались. Мне трудно было сфокусировать зрение – фигура Лады двоилась, плыла, словно девушка летела над кустами.
Анна села рядом со мной.
– Стерва, – сказала она мстительно, провожая взглядом Ладу. – Так тебе и надо. И носи теперь эту лапшу до конца своей жизни.
– О чем ты? – прошептал я.
– Сейчас Влад тебе все скажет.
Влад грохнулся перед нами на колени, обнял нас, и мы втроем стукнулись лбами.
– Кирюха, дружище, – возбужденно зашептал он. – Неужели ты в самом деле подумал, что я козел? А? Подумал ведь, признайся!
Мне трудно было понять, думал я о нем так или нет, я лишь негромко простонал в ответ.
– А я не козел! – шептал он мне в лицо. – Не для того я искал эти сокровища, чтобы вот так взять и выкинуть их в реку. Швырнул-то я всего лишь гнилой сундучок, набитый землей. А монетки с камешками до этого пересыпал в рюкзак. Как твой дружок нас от деревьев отвязал, так я сразу и пересыпал… Ну ты понял, что я тебе сказал? Поделимся на троих, всем поровну – тебе, Анне и мне, да Лебединской горсточку отсыплем…
Хорошую новость надо сообщать вовремя. Я терял сознание, и два санитара, бегущие к нам с носилками, представлялись мне лодочником Хароном, который должен отвезти меня с берега жизни на берег смерти.
Глава 59
Я умирал и метался на носилках, вырывая из рук иглы, пронзившие мои вены, как гвозди. Меня качало из стороны в сторону, кто-то пытался удержать меня, и холодные руки давили мне на грудь. В ушах стоял невыносимый вой сирены, и мне казалось, что ко мне все еще мчится «Скорая», но никак не может доехать. Пучки рассеянного света время от времени пробивались через матовые окна, освещали потолок кабины с крюками для подвески, стояки капельниц и незнакомое лицо женщины в белой шапочке.
– Анна! Анна! – звал я, и, как ни странно, эта женщина склонялась надо мной, поправляла подушку и что-то говорила, но я не мог понять ни слова и, чувствуя, что меня жестоко обманывают, снова начинал звать Анну, но слышал совсем иное:
– Лада! Лада!..
Вой сирены постепенно превращался в крики толпы, в свист, улюлюканье, доносившиеся из-за толстых стен консульского замка, а вспышки света, пробивавшиеся сквозь витражи, были всполохами пожара; и я, одетый в черный плащ, украшенный золотистыми блестками, поверх которого на крученой цепочке висел тяжелый крест с распятием, крепко сжимал серебряную рукоятку короткого римского меча, висящего у меня на поясе, и ходил по каменному полу верхнего зала. Графиня, стоя у приоткрытого узкого окна, смотрела на тысячи горящих факелов, освещающих осадный лагерь турков.
Подкомендант крепости Фредерико Бальдо закинул полы плаща на руку и сдержанно поклонился мне. Он принес плохие новости и, предугадывая мою реакцию, смотрел на меня с неприкрытой враждебностью.
«Ваша светлость, – произнес он, не моргая, не меняясь в лице, не сводя с меня своих черных, остекленевших глаз. – Турки начали штурм восточного бастиона».
«Я знаю! – оборвал я. – Что еще?»
«Если бы вы, ваша светлость, – со скрытым укором произнес подкомендант, – осмотрели бастион месяц назад, то ясно поняли бы, какой опасности подвергается большая башня вследствие износа фундамента, и держали бы там каменщиков до тех пор, пока они не закончили бы все восстановительные работы».