– Кто первым обнаружил труп? Вы?
– Нет, что вы! Что вы! – испугался отец Агап. – Его нашла Рита. Она закричала. Я прибежал сюда. Но поздно было просить господа о милости. Несчастный уже отдал ему свою душу.
– А где вы были до этого?
Священник стал заметно волноваться. Нижняя губа его подергивалась, словно он отхлебывал из железной кружки горячий чай.
– Я был во дворе. Сидел в тени, под зонтом, и читал «Послание к колоссянам» святого апостола Павла. Если не ошибаюсь, главу вторую: «Чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира…»
– Хорошо, – прервал я священника. – В котором часу это было?
– За час до начала завтрака. Около восьми часов.
– Я в восторге, господин директор! – отозвался с койки профессор. – Какое поразительное движение следовательской мысли! Какие точные и молниеносные ходы! Я просто заслушался вашим допросом! Наверное, скоро вы придете к выводу, что никто из нас в роли советчика при акте самоповешeния не выступал.
Я повернулся к Курахову.
– А вы, профессор, где были, когда это случилось?
Конечно, я доставил ему удовольствие. Курахов даже взвыл от восторга:
– О-о-о! Наконец-то! Наконец-то вы снизошли и до моей персоны. Но, главное, какой стремительный поворот в следовательской игре! Ваш вопрос был сродни разящему удару кинжала, сколь молниеносному, столь и неожиданному… Где я был? О, черт возьми, я не успел придумать ложного алиби, и теперь мне ничего не остается, как сказать вам правду и только правду, какой бы горькой она ни была. Я был в своем, так сказать, номере… Естественно, вы мне не верите, вы думаете, что в это время я старательно вил веревку на веретене, но в качестве доказательства я подведу вас к своей постели, и вы почувствуете уже слабое, но еще вполне ощутимое тепло, исходящее от смятых, но непорочных простыней…
Он наслаждался своим остроумием, в то время как я испытывал острейшее желание заклеить профессорский рот пластырем. Продолжать разговор в таком тоне было невозможно, и я снова повернулся к священнику.
– Он лежал в этой же позе?
– Да! Я не прикасался к несчастному.
– Позвольте на долю секунды опередить вас и сделать гениальное открытие, – продолжал упражняться в остроумии профессор. – Веревка не выдержала веса тела и порвалась. Правильно? Как вам мои способности дедуктировать факты? Обратите внимание, как я сам, без вашей помощи, пришел к этому неожиданному и крайне смелому выводу!
Я мечтал о том, чтобы он помолчал хотя бы пять минут.
– Вы видели его сегодня живым, батюшка? – игнорируя профессора, спросил я.
– Видел, – нервно поглаживая бородку, кивнул священник. – Саша стоял у стойки вместе с Ритой.
– Ничего особенного в его поведении не заметили?
– Он был… – Отец Агап задумался. – Нет, – поправился он, – не то что взволнован, он был возбужден, все время двигался, не совсем естественно смеялся. Видели, как студенты ведут себя под дверью экзаменаторской?
– А я бы сравнил его поведение с реакцией подсудимого на неожиданно строгий приговор, – уже мрачным голосом добавил профессор. – Наша юная барменша, наверное, видела, куда вы пошли, и сказала об этом мальцу.
Я начал непроизвольно щелкать костяшками пальцев – верный признак того, что степень нервозности достигла критического уровня.
– Бред, – произнес я, но не столько для профессора, сколько для себя. – Не могу поверить, что Сашка был настолько мнительным и безвольным, чтобы повеситься от страха перед милицией. Если даже предположить, что я пошел за нарядом, – чего он опасался? В его действиях отсутствовал состав преступления. Он ничего криминального не совершил! Ничего!! Вы это понимаете, профессор?
– Допустим, понимаю, – ответил Курахов. Он не ожидал, что я начну наступление, и это ему уже не нравилось. – Но малец-то этого не понимал!.. Послушайте, давайте отойдем куда-нибудь, здесь не самое лучшее место для споров.
Он косился на труп, качал головой и брезгливо морщился.
– Не много ли для одной гостиницы на десять мест? – бормотал он, осторожно ступая по бетонному полу и глядя под ноги так, словно двор был усеян клочьями человеческого тела.
– Я хочу прочесть отходную молитву, – сказал отец Агап.
– Позже, батюшка. Идите!
Священник колебался. Он смотрел то на меня, то на покойника.
– В вашем доме завелся дух сатаны, – сказал он негромко, но таким голосом, словно сделал величайшее научное открытие.
– Возможно, вы правы, – кивнул я. – Идите же, прошу вас!
– Я смогу, – бормотал отец Агап, пятясь к выходу со двора. – Мы изгоним его отсюда. Надо прочесть молитвы, побрызгать по углам святой водой, вытряхнуть ковры, дорожки, шторы… Я все сделаю, Кирилл Андреевич, причем только для вас, совершенно бесплатно…
– Идите!!
Я закрыл калитку на внутренний засов и подошел к лежащему на бетоне самоубийце. Правая дужка от очков сползла под мочку уха, и один глаз с помутневшей роговицей уставился на меня. Белая рубашка на спине испачкалась желтой краской, какой были выкрашены наружные стены гостиницы. Левая щека подпухла и посинела от обширной гематомы – падая, уже мертвый Сашка ударился лицом о бетонный пол.