– Нет.
– Что это была за ручка?
– Он случайно обронил ее в первый раз, когда засветился. Потом, когда номер профессора обыскали, испугался, что если придет милиция и найдет ручку, то это будет серьезной уликой против него.
– Значит, к обыску он не имел никакого отношения?
– Никакого. Это правда.
– А почему ты уверена, что это правда?
– Потому что в те часы, когда номер обыскивали, мы были с Сашей вдвоем… В смысле, мы были здесь, на кухне.
– И ночью он пошел в номер профессора, чтобы найти свою ручку?
– Да.
– Что было сегодня утром?
– Он мне рассказал, что ночью неожиданно пришли вы и профессор и застукали его в номере. Но сильно не переживал. Он даже смеялся, говорил, что никаких серьезных улик нет и в худшем случае его уволят из кафе.
– Курахов о чем-нибудь говорил с ним?
– Я не заметила. У вас есть сигареты?
– Не курю. А отец Агап говорил?
– Да. Я не разобрала, о чем, но слышала их голоса из-за двери хозяйственного двора.
– А что было потом?
– Не знаю. Пришли посетители и заказали шампанское и мороженое.
– Как они выглядели?
– Немолодая пара. Наверное, муж и жена.
– Священник скоро вышел с хозяйственного двора?
– Я не заметила.
– А что в это время делал Курахов?
– Сначала читал газету под зонтом, а потом скорее всего поднялся к себе.
– Когда ты нашла… когда ты увидела, что случилось с Сашкой?
– В половине девятого. Пора было накрывать завтрак. Я позвала его, но он не отозвался. Я подумала, что он, наверное, спит на топчане. Пошла во двор и там увидела…
– Кто вызвал милицию?
– Курахов. Ваш кабинет был заперт, и он побежал к ближайшему телефону-автомату.
– А отец Агап что делал?
– Он появился в кафе незадолго до вас. Я даже не обратила внимания, откуда он пришел.
Я задавал вопросы один за другим, заставляя Риту думать и отвечать, не оставляя ей времени на ложь и слезы. Я был уверен, что она говорила мне правду и сказала все, что знала. Информация была скудной, но и ее было достаточно, чтобы начала выстраиваться хоть какая-то логическая структура. Рита почувствовала, что я ухожу в свои мысли, что прессинг ослабевает, и снова занялась своим стаканом.
Курахов, думал я. Очень, очень может быть. Предположим, профессор неожиданно вернулся в свой номер и застал там Сашку, который рассматривал какие-то важные документы. Курахов пригрозил парню милицией, а Сашка, в свою очередь, пообещал выдать милиции какой-то компромат на Курахова. Они могли заключить договор взаимного молчания. Но Сашка попадается второй раз, причем – уже на моих глазах. Что должно было взволновать профессора? То, что я сдам официанта в отделение, где он тотчас настучит на профессора. А чего мог испугаться Сашка? Уже ничего. Улика, за которой он полез в номер профессора, лежала у него в кармане. Значит, менее всего заинтересованным в огласке ночного происшествия должен быть профессор. Так, собственно, и было, он ни разу не вспомнил о милиции.
Что же было потом, думал я, глядя на Риту, но не видя ее. На рассвете мы расстались с Кураховым. Я спал час. Завтрак подала Рита. Она упрашивала меня не писать заявление на Сашку. Потом я спустился вниз. Рядом с баром Сашка шепнул мне, что хочет сообщить мне что-то очень важное. Курахов был недалеко от нас. Он делал зарядку и прислушивался к нашему разговору. Услышать, конечно, он не мог ничего, но наверняка решил, что Сашка выболтал или намерен выболтать мне его тайну. Я ушел в милицию. В доме остались четверо: Рита, профессор, священник и Сашка…
Рита снова плакала, глядя в окно, шмыгала носом, растирала ладонью слезы по щекам и мочила губы в «Сангрии». Я ходил по кухне, от плиты к холодильнику, и думал о том, что вывод, который я собираюсь сделать, выведет меня в такие дебри, из которых очень легко никогда не выбраться.
Итак, в доме осталось четверо. Профессору не стоило большого труда улучить момент, отозвать Сашку в хозяйственный двор, задушить петлей, а затем привязать к металлической перекладине обрывок веревки, чтобы ввести следствие в заблуждение.
Все это выглядит очень правдоподобно, думал я, машинально отнимая у Риты стакан и выливая «Сангрию» в раковину. Но куда, к какому боку мне приладить темную историю с испорченными аквалангами? Кто надрезал мембраны? Кто погубил молодую пару? Кто, в конце концов, проделал этот фокус с трупом Ольги? И самое главное – зачем?
– Я вспомнила, – вдруг произнесла Рита и посмотрела на меня так, словно я был прозрачным. – Я вспомнила…
Я ушел далеко в свои мысли и не сразу понял, что Рита собирается мне что-то сказать. Она продолжала смотреть сквозь меня, словно следила за каким-то редким и малоизученным явлением природы.
– Я вспомнила, – снова повторила она. – Та веревка… Отец Агап всегда обвязывал ею свой чемодан, чтобы не развалился. А сегодня утром, когда я несла вам кофе, веревки на чемодане не было.
Глава 19
Лучше бы она ничего не говорила. Я смотрел на Риту, как на врача из анекдота, который отправляет своего пациента в морг, а пациент умоляет отвезти в реанимацию. Неожиданно всплыла еще одна деталь. Конечно, убийца мог воспользоваться веревкой священника, тем более что чемодан всегда стоит на входе в хозяйственный двор, и все же…