***
Нэнси шагала по улице. Люди со следами укусов и перепачканной одеждой разбивали окна, лезли в дома, бродили с телевизором, тостером или стопкой книг в руках. Нэнси передёрнулась, когда один человек перекусил шею кошке и отбросил её голову. Из дома послышались крики и рёв, и Нэнси закричала, подпрыгнула и пихнула кого-то в плечо. Засмеялась. От смеха болел живот и тряслись руки. Кровь кошки прочертила на асфальте широкую полосу из капелек, которую пришлось переступить.
Нэнси надела наушники и включила музыку. Теперь стало ещё больше похоже на фильм.
Зашла в супермаркет. Там тоже кто-то рычал из-за стеллажей и всюду валялись продукты на полу. Из-за кассы виднелись ноги в кедах. Нэнси тряхнула головой под музыку и пошла в ритм, двигая руками. Переступила детский шарфик.
Коляска бы здесь не проехала, так что она сгружала продукты в корзину. Поставила на пол, остановилась перед алкогольным отделом. Достала безумно дорогую бутылку, холодную и скользившую в мокрых от пота пальцах.
Кто-то схватил её сзади за шиворот и тряхнул, и сердце пропустило удар. Несколько пуговиц отлетели от блузки. Нэнси закрыла глаза, запрокинула голову и подняла руки в стороны, со всё ещё зажатой в пальцах бутылкой. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Руки отпустили её. Песня кончилась, и Нэнси услышала шаги. Что-то хрустело под его ногами, в дальнем конце зала рычали и пинали, шелестели и шуршали, рассыпали что-то мелкое и роняли что-то твёрдое. Она услышала своё дыхание. Достала штопор из кармана и открыла бутылку на месте.
Началась новая песня, что-то романтичное, из 50-х. Вино пахло ягодами, персиками и самую малость — чем-то мягко-горьковатым, как древесная смола… Нэнси села на пол — ноги не держали.
***
Дилан опять плёлся сзади. В городе кончились живые люди, кошки и собаки, только ворон стало больше. Мёртвых «зомби» не ели — они вообще не ели. Пропало электричество, и Нэнси три дня ела самую дорогую и скоропортящуюся еду, прежде чем оно всё стало пахнуть несъедобно. Еду она несла на крышу пятиэтажки — там запах был ещё ничего. Сверху она наблюдала, как бредут фигуры, часто прихватив какой-нибудь предмет, другие фигуры лежали неподвижно, собирая ворон и распространяя запах мертвечины. Она даже раздобыла противогаз, но он был неудобный… Ещё пару дней, и придётся сдаться и ходить в нём постоянно.
Почему-то они не любили ходить с пустыми руками. Может, остатки человеческих привычек? Заходя в дома, она часто видела, как они сидят перед безжизненным телевизором, или у шкафа, перебирая плечики, или на кухне, монотонно стуча ложкой, ножом или железной миской по столу. Зайдя через пару часов можно было застать их за тем же занятием.
Дилан ничего не носил, зато таскался за ней.
Иногда она видела толпы зомби, теснящихся у дверей подъезда или квартиры. Рано или поздно они пропадали и, зайдя внутрь, Нэнси видела разгромленное жилище, пустоту или трупы.
В этот раз человек или люди, окопавшиеся в квартире, были ещё живы. Зомби на лестничной площадке стояли так тесно, что Нэнси едва протиснулась между ними, и они бессловесно огрызались, когда она задевала их рюкзаком. Те, что у двери, стучали по ней чем-то железным. Нэнси выбралась на крышу и привязала конец верёвочной лестницы к трубе. Дилан полез бы за ней, так что она выпихнула его вниз на лестницу и заклинила дверь.
Ветер трепал её одежду, но она всё равно промокла от пота, пока добралась до нужного окна.
— Эй! Эй, вы там, внутри!
Из полутьмы комнаты выплыл человек. Небритый и взъерошенный, он смотрел на неё, сжимая обрез. Она улыбнулась и постучала в стекло.
Он придержал её за пояс, когда она залезала в окно, и она вздохнула, вспоминая Дилана. Пожалуй, он стал даже лучше, вовсе перестав говорить, гадить, изменять и пропадать неизвестно где. Но…
— Я Нэнси. А ты?
— Том, — он сел на диван и хлопнул рядом. — Я говорил с выжившими по радио, ты ведь не из них, да? Они сказали, что не смогут забрать меня, по крайней мере, пока. Кто ты?
— Я сама по себе, — она пожала плечами. — Тут безумно скучно, поговорить не с кем. Вот я и…
— Как тебе удалось выжить? Я не слышал выстрелов… — он оглядел её. Ни винтовки, ни пистолета, ни даже ножа или биты. Он нахмурился. Из прихожей равномерно стучало в дверь.
— Они, типа, чувствуют, если ты хочешь жить. А если ты не боишься, то теряются. То есть… Если ты не боишься умереть. Так-то здорово страшно бывает… Им это всё равно.
— И ты просто… ходишь, и они тебя не трогают?
— Ну, сцапают, обнюхают, и отпустят.
Том сгорбился:
— Мне такое не подходит. Я хочу выжить. Ты разве не хочешь?
Она пожала плечами.
— Не знаю. — Вздохнула. Щёлкнула пальцами и сняла рюкзак. — Слушай, я тебе принесла…
— Надеюсь, что-то съедобное…
— Нет, это снотворное. Спящих они тоже не жрут. Выпей две штуки, а я потащу тебя к базе выживших. Я знаю, где они, туда все зомбаки подтягиваются.
Том оглянулся на окно:
— Двоих твоя лесенка не выдержит…
— Я дверь открою. Вот только… Если я буду очень хотеть доставить тебя на место, появится интерес и желание не умирать прямо сейчас. Мне нужно… не хотеть этого. И не пытаться защитить тебя от них. Чтобы не было ничего важного. Как игра от скуки. Тогда… тогда может получиться.
— То есть я могу уже и не проснуться, — сказал Том после длинной паузы.
— Ты можешь остаться здесь, — сказала Нэнси ещё тише.
Звук изменился. Том подскочил. Из прихожей раздалось рычание и Нэнси дёрнула его за руку:
— В ванную!
Они закрыли дверь за секунду до того, как в неё ударили плечами. Дверь содрогнулась.
— Чёрт-чёрт-чёрт… — Том заозирался, бросил обрез, в котором не осталось патронов. — Давай сюда свои таблетки!
Зашелестел блистером, сморщился от вкуса. Запить было нечем — вода из крана пропала. Том тяжело дышал. Под глазами круги, одежда в пятнах пота, затравленный взгляд. Дверь тряслась, и пульс в ушах заглушал удары снаружи. Минуты шли. Том прикрыл глаза, моргнул. Сфокусировал взгляд.
— Нэнси… — голос хриплый. Шаг вперёд. Он поцеловал её — недолго, только прикоснулся. Дыхание в ухо. Он покачнулся, и Нэнси поймала его, но он был слишком тяжёлый и осел на стиральную машинку, сполз на пол.
Дверь треснула.
Не важно. Это игра. Ничего не важно. Если умереть сейчас и не узнать, чем всё закончится, будет не жаль. Чего тут смотреть.
Удар, треск.
— Ла-ла-ла, ля-ля-ля, м-м-м, м-г-м… — Нэнси закрыла глаза и начала двигаться под ритм.
Звякнула защёлка, вынесенная из пазов. Дверь ударилась о стиральную машинку. Нэнси барабанила по её белой стенке, крича в голос:
— Па-пара-па-па-а!
Кто-то схватил её и вздёрнул на ноги. Она, не открывая глаз, обняла его, мурлыкая под нос. Щёки болели от улыбки. У самого уха рявкнуло, руки скомкали её блузку на спине и отпустили. Нэнси рассмеялась.