— Ой, мам, мне сейчас некогда. Я с Димой иду в Водопьяновский парк гулять. Хочу перед этим переодеться, а то эта одежда слишком официальная, для работы.
Мама вздохнула, а потом сказала:
— Дима хороший мальчик, мне нравится. Но он человек.
— Мама, я знаю, что он человек.
— Просто его родители не позволят ему жениться на тебе.
— О, так далеко я и не заглядываю. Мама, я не собираюсь ни за кого замуж. Я не для этого была восставлена.
— Много ты понимаешь.
— Ладно, мама, извини, я убегаю переодеваться.
Я ушла в свою комнату, держа письмо в руках. Если честно, мне было любопытно, от кого же оно, но я решила потомить себя ожиданием. Есть у меня в характере такая черта — томить себя ожиданием. Хорошо, что я не томлю ожиданием других!
Поэтому я сунула конверт под салфетку на моем трюмо и принялась переодеваться. Для прогулки в Водопьяновский парк я выбрала черные джинсы и свободную рубашку в клетку. На шею повесила бусы из чешского стекла, на руку — такой же браслетик. Заметила, что на тыльной стороне ладони шелушится кожа и немедленно намазала пораженное место специальным кремом для умертвий. Если шелушение не предотвратить в зародыше, оно может поразить все тело. И тогда будешь выглядеть непрезентабельно. Очень. А я боялась этого больше всего — выглядеть непрезентабельно.
Подкрасив губы и ресницы, я отправилась в парк. Он, кстати, располагался недалеко от моего дома.
Парк был красив и ухожен. У нас вообще много парков, скверов, фонтанов. И все это не запущено, не загажено. Потому что за состоянием всего следят умертвия-милиционеры, зомби-уборщики, вервольфы-ремонтники. Ни у кого не возникает желания с ними связываться. Разве что только у сатанистов из клуба "Алистер". Но они придурки, что с них возьмешь!
Дима ждал меня у входа в парк, держа в руке оранжерейную розу. Роза была изумительного пурпурного цвета. Я даже немножко загордилась оттого, что эта роза предназначается мне.
— Привет, — улыбнулся Дима и протянул мне цветок.
— Привет. Спасибо. Какая роскошь!
— Да ладно тебе. Ну что, идем?
— Идем.
— Я сразу хочу показать тебе то место. Пока не стемнело.
— Да сейчас вроде поздно темнеет.
— Знаешь, в том месте всегда почему-то темнеет рано. Ты это заметишь сам.
Мы сначала шли по главной аллее, а потом я взяла Диму за руку, и мы углубились в лабиринт разных тропок и тропочек, направившись в самую глухую и малопосещаемую часть парка. Впрочем, вовсю светило солнце и было не страшно.
Мы прошли еще немного и очутились на небольшой, прямо крошечной полянке. В ее центре росла солидных размеров сосна.
— Пришли, — сказала я. Приблизилась к сосне, опустилась у ее корней на колени и позвала Диму: — Иди сюда.
Он подошел. Присел рядом. И вдруг резко побледнел.
— Тебе плохо? — спросила я испуганно.
— Что-то голова закружилась, — пробормотал он. — А, ерунда. Давай показывай, что ты откопала.
Я достала из своей хозяйственной сумки маленькую садовую лопаточку и принялась отгребать усыпанную хвоей землю. Через несколько минут солнце зашло за тучу, и у сосны стало очень сумрачно.
Поэтому сияние того, что я откопала, показалось особенно ярким.
А Димино лицо в этом сиянии — особенно бледным.
— Что это? — прошептал он.
— Я сама не знаю, — в тон ему прошептала я. — Я как-то гуляла здесь поздно вечером, смотрю — светится. Я стала откапывать, но такое впечатление, что чем больше копаешь, тем больше оно уходит под землю. На что похоже?
В Диме проснулся профессионал. Все-таки он был археологом.
— Это похоже на край саркофага. Или склепа.
— Значит, ты тоже это заметил.
Забытая оранжерейная роза лежала на ковре из сухих сосновых иголок, а мы с Димой горячо обсуждали находку. Дима тоже попробовал ее по откапывать, но скоро понял, что ничего не добился этим. Светящееся нечто словно уходило от нас.
— Что будем делать? — спросила я Диму.
— Ты еще никому про это не говорила?
— Нет. Вот только тебе сказала.
— Знаешь, по-моему, об этом надо поставить в известность ученый совет музея. Это явно какой-то артефакт.
— А если не артефакт? Опозоримся только.
— Нет, это наверняка сенсация в оккультном мире! Вот поверь мне!
— Димка, почему ты такой бледный?
— Голова кружится все сильнее, — простонал Дима и вдруг потерял сознание.
Неужели это Нечто на него так подействовало?
Я взяла Диму на руки (если помните, став умертвием, я резко прибавила в физической силе) и отнесла подальше от свечения. Он тут же открыл глаза.
— Что это? Ты меня несёшь?
— Ч-ш-ш, успокойся. Тебе стало плохо, вот и все.
— Мне уже легче.
— Сможешь идти своими ногами?
— Смогу.
— Ну ладно.
Я отпустила Диму. Он, покачиваясь, ухватился за ствол молоденького клена.
— Тийя, это что-то нехорошее.
— Ну как в романе: герои отрыли артефакт, а он оказался таким, что лучше бы и не отрывали. Да?
— Плевать на романы. Лучше присыпь его снова, и пойдем отсюда.
Я присыпала светящееся Нечто иголками, и мы действительно ушли. Но моя душа не унималась.
А тут еще мне приснился сон…
Будто иду я по Водопьяновскому парку глухой ночью. И встречают меня сатанисты из клуба "Алистер". И говорят:
— Мы тебя в жертву принесем. Нам как раз жертва требуется.
Я, естественно, рассмеялась, потому что, во-первых, убить меня невозможно, а во-вторых, я сама кого хочешь в жертву принесу, если приспичит. Сатанисты окружили меня, и тут я вижу в их руках бутылки с водой.
— Мы не шутим, — говорят сатанисты.
— Я тоже не шучу. — И встаю в боевую стойку.
Но что значит моя боевая стойка, если меня начнут поливать водой?! Вода для меня все равно что для человека кислота.
— Пойдешь с нами, иначе зальем, — говорят сатанисты.
— Хорошо, только уберите воду, — слегка дрожа, отвечаю я.
Они крепко взяли меня за руки и повели в глубь Водопьяновского парка. Вдруг деревья расступаются, и я вижу небольшую делянку. Посреди нее стоит грубый камень, вокруг которого полыхает костер. Но я почему-то догадываюсь, что камень этот холоден как лед и никакое пламя ему не угроза.
— Это алтарь, — говорит предводитель сатанистов. — Ведите ее сюда.
Меня доводят до границы пламени. А она, эта граница, все разрастается, огонь уже лижет носки моих туфель. Но жара от него я не чувствую и понимаю, что оно такое же холодное и страшное, как и камень-алтарь.
— Ступай, — велит мне предводитель. — И ложись на алтарь.
Я хочу возмутиться, воспротивиться, но во сне это почему-то не получается. Я прохожу через пламя, оно на миг окутывает меня, словно прохладный шелк, и уже собираюсь лечь на камень, как вдруг слышу приказ:
— Стой! Тийя, не смей!
Я поворачиваюсь спиной к камню и смотрю сквозь пламя. И вижу громадного всадника на не менее громадном коне. За спиной его развевается алый плащ с подбоем белым мехом, в руке сверкает мощный меч. Этим мечом он так устрашает сатанистов, что они разбегаются, как тараканы от дихлофоса. Конь одним скачком оказывается у камня и встает на дыбы. Его передние копыта опасно нависают над моей головой. Я зажмуриваюсь, а когда разожмуриваюсь, вижу, что конь стоит ко мне боком (какая богатая у него попона!), а всадник, слегка наклонившись, протягивает мне руку:
— Едем, Тийя!
Я принимаю его руку, и меня внезапно обжигает плотское желание. Желание такое, какого я не испытывала уже неизвестно сколько лет.
— Едем, — шепчу я, дрожа, как первоклассница, застигнутая за курением в туалете.
Всадник усаживает меня боком перед собой, я прижимаюсь лицом к его груди, затянутой в кольчугу. Я слышу, как гулко бьется его сердце, и жалею, что он в ответ не может услышать моего сердцебиения. Зачем я ему. Умертвие…
Я отнимаю лицо от кольчуги и смотрю ему прямо в глаза. Я понимаю, что прекрасней глаз и лица я еще не видела. Тонкие черты, прямой гордый нос, высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой.