«Света, им мало света, — поняла я, — почему нет солнца?»
Взгляд метнулся к потолку, но там глухая крыша, она никогда не пропустит свет. Я сделала шаг вперед.
— Стой, — зашипела Хадифа, — посмотри, там мать Шейха, не стоит ей показываться сейчас, — и она, снова взяв меня за руку, потянула за собой в противоположную сторону.
Я же, придя в себя, наконец-то увидела, что возле одного такого искусственного оазиса стоит кушетка, рядом замерли слуги с опахалами в руках, а молодые чернокожие парни («Видимо, рабы», — промелькнуло в голове) склоняют голову перед женщиной, что, откинувшись на подушках, вкушает яства, расставленные перед ней на подносах. Я ее не смогла разглядеть, потому что сидела она ко мне спиной. Но вот вид еды вызвал закономерное урчание в животе.
— Сейчас, уже скоро придем, — прошептала кальфе, — там и покушаешь. Халиса знала, что скоро обед, потому и устроила всю бучу. Не дай Всевышний, узнала бы об этом шейх-вайлидэ[3] Хасима.
И вот, наконец-то, мы дошли до того заветного закоулочка, где, как оказалось, стояли несколько топчанов. Я настолько устала, пока мы шли по этим нескончаемым переходам, что согласна была на любое лежбище, только бы вытянуться на нем и отдохнуть. Сделав шаг к близстоящему, я уже хотела было опуститься, но не успела.
— Игбал! — окликнула Халифа и указала на тот, что находился рядом с ней. — Садись. Я не могу больше на это смотреть.
Я ухнулась на указанное место и, взяв покрывало, что лежало, свернутое в несколько раз, под головой, накрыла голое тело.
«Сейчас немного полежу, и тогда встану и оденусь», — проскользнула мысль в голове, но видимо кальфе думала по-другому.
Она села на пуф, что стоял возле стены, а Хадра пристроилась рядом на полу, на той самой подушке, что все время тащила с собой. Надо бы запомнить, что это очень удобно.
— С какого момента твоя память покинула тебя? — посмотрев мне в глаза, спросила Хадифа.
Я задумалась, как бы помягче сказать, что вообще ничего не помню, и при этом не вызвать подозрения.
— Мои мысли иногда выхватывают картинки прошлой жизни, но я не знаю, к какому конкретно периоду они относятся, — почти правду сказала я и не стала уточнять, что этих картинок было всего-то две.
— Значит, сильно ты пострадала от господина, — горько вздохнула женщина. — Но древо жизни потрудилось на славу, восстанавливая тебя.
Она встала, подошла ко мне, приподняла нежно лицо за подбородок и впилась своими черными глазами в мои.
Что она хотела там увидеть, не знаю, но то, что увидела я, смотря в ее глаза, меня поразило.
Картинки начали сменять одна другую, и все путалось в диком круговороте, я не могла ухватиться ни за одну из них.
— Держи их, Хельга, держи, — вкрадчивым голосом проговорила кальфе, — это твое прошлое. Смотри в глаза, не отрываясь.
И я не отрывалась, смотрела внимательно и впитывала информацию, как губка.
Кухня походила на складское помещение, множество сковородок и кастрюль было расставлено по полкам, что расположились на стене. Девочка лет десяти с красно-рыжими волосами прячется за одной из печек, коих в этом помещении была не одна. Эти каменные сооружения разделяли на несколько зон кухню, то тут, то там сновали молчаливые слуги.
— Хельга, ты где? — послышался голос Халифы. — Вот маленькая лесная бестия, найду и выпорю тебя.
Девчонка выскочила из своего укромного места и пустилась бежать к двери, сбивая на пути чернокожих слуг.
— А вот и не догонишь! — прокричала она своим тоненьким голоском и, звонко смеясь, унеслась прочь.
Маленькая комнатушка, та же девочка, только вот волосы ее теперь похожи на белый снег, лицо осунувшееся, с зеленоватым оттенком кожи и с темными кругами под глазами. Над ее кроватью стоит Халифа и читает молитву, возносит просьбы Всевышнему и просит о здоровье для беззащитного дитя. Девочка, кажется, и не дышит вовсе. Женщина периодически склоняет над ней голову и прислушивается к дыханию. В дверь постучали, и Халифа, встрепенувшись, пошла открывать. На пороге стоял Шейх.