Я глянула на нее. Значит, мне действительно повезло, что Шейх дал позволение выйти в город именно сегодня, чтобы поприсутствовать на таком знаменательном событии. И получается, как и на всех базарах, самые смачные — дни это первые, когда новый товар лежит на прилавках и ждет своих покупателей. Но тогда непонятна стратегия Халифы.
«Почему мы не идем к прилавкам? — я огляделась. — Или где тут товар-то?»
Но позади меня стоял охранник, а дальше уже пристраивались люди. Им тоже, наверное, хочется посмотреть, что здесь будет происходить.
— Кальфе, а что мы стоим-то тут? — не выдержала я.
Все-таки на жаре да в этом одеянии хотелось уже побыстрее оказаться во дворце, в своей прохладной комнате.
— Скоро уже, — шепнула она. — Ага, вон, смотри, начинается.
Я устремила свой взгляд на арену. Из-за телеги, что стояла поодаль, вышел человек, одетый в длинную тунику цвета кофе с молоком. В его руках была цепь, она поблескивала в свете ярких лучей. Он дернул ее на себя. Она натянулась, а потом показалась первая девушка, за ней вторая…
Я тихо охнула. Не может быть! Прошло несколько минут, а девушки все шли и шли, выстави руки перед собой, потому что именно на них позвякивали оковы. Их тела ничем не были прикрыты, все женские прелести выставлены на обозрение. Я настолько была ошарашена зрелищем, что вперилась в происходящее и не могла отвести глаз. И вот наконец-то сцена была заполнена голыми девичьими телами.
— О, всемогущие Повелители песчаных стран! — начал говорить мужчина, в чьих руках до сих пор находилась цепь. — Мы собрали этих прекрасных дев с разных уголков нашей необъятной земли. Оцените их и купите себе самый лучший товар!
У меня во рту пересохло. Я пыталась сглотнуть, но не могла. Язык шершавой поверхностью карябал небо, глаза предательски защипало.
От тронных кресел отделилось по одному человеку. Все статные, гибкие чернокожие мужчины. Их тела облачены в светлые туники, на головах повязаны тюрбаны, вот только не одинаково они были повязаны. Я так предположила, что в разных городах по-разному носят эти головные уборы.
— Евнухи шейхов, — неожиданно шепнула Халифа, — сейчас будут выбирать рабынь, — потом глянула на меня из-за вуали паранджи, прямо в глубину глаз. — Смотри, как тебе повезло, ты такому унижению никогда не подвергалась, — она замолчала и прежде, чем отвернулась, я заметила, как в ее глазах промелькнули горечь и боль.
Значит, подвергалась она. Тем временем, на помостах начала происходить вакханалия. Евнухи, глядя на своих хозяев, начинали отбирать девушек, и тут же продавец отвечал на вопросы. От его ответа зависел осмотр бедняги, но ни одна не ушла от того, чтобы ей не залезли в рот и не проверили уши, а также глаза, ногти, подмышки, трогали груди и, конечно же, проверили на наличие девственности. Это и без слов было понятно, когда по щелчку пальцев возле того или иного евнуха появлялся сморщенный старичок с крючковатыми пальцами. Он ловко скользил в промежность юных дев и с задумчивым взглядом, высунув язык, причмокивал им, потом, видимо, нащупав то, что искал, одобрительно кивал, и тогда, уже евнухи, накидывая на девичьи плечи простыни, указывали купленным рабыням, куда надо встать.
— Халифа, я больше не могу на это смотреть, — возвела я глаза к небу.
Но женщина, будто не слыша меня, продолжала стоять и смотреть на происходящее. Мне ничего не оставалась, как быть рядом.
И я все думала, как так можно поступать с живыми людьми, в моей душе все переворачивалось. Вмиг захотелось вернуться домой, в цивилизацию, и я даже для убедительности ущипнула себя.
— Ой, — вскрикнула, потому что получилось очень больно.
— Я хотела, чтобы ты увидела, за что должна быть благодарна Шейху, и чтобы ты больше не вытворяла ничего, что советует тебе неуемная Халиса.
Я хотела возразить, сказать, что сейчас я изменилась и уже никуда не собираюсь убегать и уходить.
— Она старшая жена Шейха и хотела всех наложниц и рабынь, которые перешли в статус гедзе и игбал, отвадить от Шейха, но тогда она еще не знала, кто такой Хамас и что… — она замолчала, так как наше внимание привлекли ор и гам, донесшиеся с помоста.