Здесь ей 15. И она видит свой самый первый официальный выход в свет в качестве взрослой девушки, поэтому на ней не детская туника с жилеткой и штанишками, а многослойные одеяния и голова ее покрыта длинной вуалью с серебряной — под цвет ее глаз — вышивкой.
В 16 ее сватают за княжича, который старше ее в два раза, да еще и редкий уродец — колченогий, с кривой спиной и гнилыми зубами. Мит смеется над ней и говорит, что эта партия — единственная, которую заслуживает такая бездарность, как она. Но самое ужасное, что отец намекает на то, чтобы она разделила с княжичем постель, причем до свадьбы. Тогда Айнэ не поняла этого, ведь была совершенно не испорчена и во многих вещах наивна, как дитя. Зато позже… Гораздо позже… Все стало на свои места.
Вот она впервые за всю свою жизнь отказывается послушаться. Отец — статный, лощеный и неизменно степенный — резко вскидывает руку и наотмашь бьет ее по щеке. Не в первый раз, кстати. Но на этот раз удар особенно сильный, и ее откидывает в сторону, прямо на стол, заставленный изысканным чайным сервизом. Крепкий стол, конечно, остался на месте, но вот драгоценный сервиз оказался разбит в дребезги. Ладони обжигает. Многочисленные осколки впиваются в ладони в нежную ухоженную кожу. От боли Айнэ громко и отчаянно плачет, что выбешивает короля-отца еще больше, но вместо того, чтобы помочь ей или хотя бы вызвать кого-нибудь из слуг, мужчина за волосы швыряет ее прочь, девушка сильно ударяется головой о подлокотник кресла и теряет сознание… Но даже этот случай в итоге не вызвал и крупицу магии.
А вместо извинений и сочувствия она получает в итоге еще бóльшую порцию отчуждения и презрения. Ее будто наказывают и заставляют заниматься всякой тяжелой работой.
И Айнэ смирилась бы с этим, так как прекрасно осознает, что не оправдала ничьих надежд. Была бесполезной. Слабой. Хуже, чем сломанная игрушка. Тяжелее всего было испытывать двойственность к ней отношения. Ведь девушка по-прежнему оставалась принцессой и ей полагалась на людях вести себя согласно правилам и этикету…
И вот отец сообщает ей ошеломительную новость: ее отдают в лапы дракона Ирраввэля Ардаха в обмен на какие-то пространные договоренности, в которые пораженная Айнэ даже не постаралась вникнуть. Она, конечно, понимала, насколько мало ее ценят и какое ничтожное место она занимает, но все же… Зная все эти ужасные слухи о драконах, она была уверена, что ее отправляют на заклание, как безвольную овцу. На верную смерть!
Но вот она в доме дракона… Ей прислуживают, одевают, вкусно кормят и вообще — обращаются с ней с невероятной учтивостью.
Первый поцелуй…
Первое жестокое объятье…
Боль, разрывающая тело на куски от первого проникновения…
И вот она действительно игрушка, постельная игрушка, которую можно вертеть и крутить в любых позах и пользоваться по своему усмотрению…
Так она видела… Так она чувствовала…
В первый раз… Во второй…
Но следом — невероятно чувственное наслаждение! Исступленные ласки!
И вчерашний день… Разве не стал он в череде неиссякаемого ужаса и унижения самым прекрасным воспоминанием в ее жизни?!
Горячие и порывистые объятья Ирравэля… Его насмешливый и одновременно пылкий взгляд, от которого у нее трясутся поджилки и сбивается дыхание…
Ее плен остался пленом. Но превратился в столь нежное и чувственное заточение, от которого она совершенно не хочет отказываться…
И Айнэ не откажется! Ну уж нет!
Пусть в основе их порочных отношений нет любви — одна лишь жадная похоть и страсть.
Пусть будущего у подобной связи не может быть по определению — даже такая неопытная девушка, как она, прекрасно это понимает.
Пусть это лишь временное помешательство — минутное увлечение, желание наслаждения, которое может подарить лишь обоюдная и неподдельная страсть.
Но Айнэ не готова отступиться так просто! И просто не может позволить с такой легкостью испачкать ее тело, которое по полному праву должно принадлежать одну лишь единственному дракону — Ирравэлю Ардаха!
Не имея возможности свободно вздохнуть, девушка потеряла последние капли воздуха. Но опаснее всего была пережатая трахея. Пульсирующая темнота охватила ее сознание, и Айнэ, инстинктивно дернувшись в последний раз, резко обмякла.
— Так-то лучше! — торжествующе пророкотал Краст Тьера и, поудобнее перехватив ее, чтобы освободить одну руку, стал поспешно задирать подол ее платья, а с ним — и нижнюю юбку с нательной сорочкой.