Кейт развернулась уйти, и мой желудок сжался.
— Почему ты всегда так делаешь? — спросил я в раздражении. — Не даешь мне ничего ответить, а просто разворачиваешься и уходишь?
— Я знаю, что ты скажешь, Шейн. Ты уже сказал это, помнишь? Я просто спасаю нас обоих от слов, которые ты не сможешь забрать назад.
— Ты только и делаешь, что бесишь меня! — крикнул я, когда она начала уходить.
— Это просто бонус, — ответила она тихо.
Я почесал голову в раздражении, рык вырвался из глубины горла, прежде чем надел фуражку и вышел за дверь.
Она всегда так чертовски раздражала. Она ведет себя, будто я мудак, и хотя могу отчетливо вспомнить времена, когда вел себя так, за прошедший год чаще между нами было все хорошо. Мы стали лучшими друзьями? Совсем нет. Но это не делало меня мудаком.
Тот факт, что она продолжала утверждать, что не нравится мне, бесил. Я никогда не говорил, что она мне не нравится. Она была нормальной. Приятной. Просто она не была той, с кем я хотел проводить то малое количество свободного времени, что у меня было. Это также не делало меня мудаком.
Я не мог понять, почему Кейт продолжала меня отталкивать. Она хотела, чтобы я упал на колени и попросил ее навсегда стать моей лучшей подругой? Потому что подобного никогда не произойдет.
Но я никогда, ни разу не вел себя так, чтобы она чувствовала, будто должна быть тише воды, ниже травы рядом со мной.
Это была полнейшая херня.
Нас объединяли дети. Это все. Я не собирался притворяться, будто она интересная или сексуальная, или забавная. Это было бы несправедливо для нее, испортило бы все, что есть сейчас.
В доме было шумно, когда я вошел в парадную дверь этим вечером после чертовски долгого рабочего дня. Я проверял и перепроверял списки весь день, бегая по базе, чтобы подготовить все для боевого задания, что медленно наступало. Боже, я так устал. Устал и в ужасном настроении.
— У тебя великолепно получается, Сейдж! — голос Кейт повышался из-за грохота кастрюль, с которыми Ганнер и Гевин играли на полу. — Убедись, что займешь весь противень, хорошо?
Келлер был тихим впервые за долгое время, строя что-то из «лего» на кухонном столе, а Кейт ходила вокруг Сейдж, когда та вырезала печенье из теста по форме напоминающее кукурузу.
— Чем-то очень вкусно пахнет, — объявил я, кладя ключи и бумажник на прилавок.
— Мы сделали тушеное мясо, да, Сейдж? — сказала Кейт с робкой улыбкой. — Сегодня холодно, и хочется какой-то вкусной, домашней еды.
— Это печенье по рецепту Элли? — спросил я, и мой рот наполнился слюной.
— Да, и рецепт тушеной говядины моей мамы.
— Черт побери. Когда будет готово? — спросил я, расстегивая верх униформы. Я немедленно хотел стянуть форму и надеть какие-нибудь шорты и футболку, которая не пахла бы потом.
— Эм, — заикаясь, Кейт наблюдала за моими пальцами, и я осознал, что мое сердце бешено стучит в груди. — Примерно через двадцать минут, — наконец, ответила она.
— Тогда я сначала приму душ.
— Хорошо.
Она все еще пялилась на меня, и я не мог понять, то ли это было из-за напряжения всего дня, то ли из-за чего-то другого, но мне внезапно захотелось забрать ее с кухни, подальше от четырех спиногрызов, что создавали так много шума.
— Могу я поговорить с тобой секунду? — спросил я, наклонив голову набок.
— Конечно. Эй, Сейдж, присмотришь за ними? Я вернусь через минуту.
Кейт проверила, что Сейдж стоит подальше от плиты, и, подняв Ганнера с пола, посадила в манеж между кухней и гостиной, чтобы играть с игрушками, прежде чем последовала за мной по коридору и вверх по лестнице.
Когда мы добрались до моей комнаты, я потянулся и встряхнул плечами, пытаясь снять с бицепсов узкий рукав формы. Закатывать туго рукава было проблематично, они так натягивались, что было чертовски сложно их стянуть.
Я ощутил прикосновение пальцев между моей кожей и тканью, и перестал двигаться, когда она стянула один рукав, а затем второй.
Ее дыхание было слегка поверхностным, немного тяжелым, и ощущение его на моем плече стало соломинкой, которая сломала спину верблюда.
— Все, что ты... — начала спрашивать Кейт.
Я обрушил свой рот на нее, прежде чем она заговорила, и издал смущающий стон отчаяния, когда ее губы приоткрылись, и она пустила меня внутрь.
На вкус она была как имбирь, вероятно, из-за печенья, которое принесла с собой этим утром, и по какой-то причине это усилило мое желание, пока я не начал дрожать.
Мои руки тряслись, когда одной я потянулся к ее хвостику на затылке, а другой скользнул по спине, пока не достиг сладкого местечка чуть ниже задницы. Я обхватил пальцами ее бедро, когда она захныкала мне в рот, стараясь взобраться по мне, и без задней мысли, закинул ее ногу себе на бедро.