* * *
- Что он делает? Что он делает? - то и дело восклицал король, глядя, как Гэвин кружит вокруг виверна, пытаясь зайти тому за спину, и ловко уворачивается от раздвоенного хвоста и струй пламени.
Герой и зам-героя мрачно переглянулись. Они-то точно знали, что делает их помощник.
- Зачем он зашёл ему за спину? - король в волнении подскакивал на своём походном троне и заламывал руки. - Зачем задирает ему хвост? Он что, собирается... Ой!
Все непроизвольно зажмурились.
Раздался жуткий вой виверна.
Несколько мгновений спустя его величество решился приоткрыть один глаз - и снова зажмурился, увидев, как Гэвин старательно запихивает копьё поглубже - для верности.
Когда стало совершенно очевидно, что виверн повержен окончательно и бесповоротно, Гэвин бодро направился к холму. Круглое, деревенское, слегка дебелое лицо сияло, глаза горели восторженным огнём.
- Всё так, как вы и сказали! - прокричал он издалека сэру Кею. - Как только я воткнул копьё в язвимое место, виверн тут же и подох!
- Если в такое место копьё засунуть, кто хочешь подохнет, - передёрнул плечами король. - Но всё-таки каков храбрец! Это ж надо - суметь так к дракону подобраться!
- К виверну, - поправил сэр Готфрид.
А сэр Кей, услышав восхищённые нотки в голосе короля, обеспокоился. Да тут ещё и трубадуры начали что-то бренчать на своих цитрах - явно собирались слагать новую балладу - и про Гэвина!
И тогда герой нарочито небрежно пожал плечами и громко сказал:
- Что ж, дуракам везёт!
Король смерил сэра Кея задумчивым взглядом, а потом требовательно протянул руку и приказал:
- Горжет!
- Что? - воскликнул герой, хватаясь за свой отличительный знак.
- Горжет, - повторил король. - Ты же сам говоришь, что именно горжет отличает обычного человека от героя. Значит, и носить его должен герой.
- А как же я?
Король не удостоил его ответом.
Сэр Кей неохотно снял свой знак отличия и проворчал:
- Но он ведь даже не совершил ни одного Большого Подвига!
- Пока вы двое ждали Большие Подвиги, он успел совершить уйму маленьких, - ответил король и надел золотой горжет на ошалевшего младшего помощника героя.
- Это что - я теперь штатный герой? - не поверил Гэвин.
- Нет, - ответил король. - Штатным героем был сэр Кей. А ты - герой настоящий... сэр Гэвин.
Небывалица восьмая - Писарня господина Завирайло-Охлобана
Закрыв дверь за последним посетителем, Лексан Паныч уселся за рабочий стол и мрачно уставился в сгустившиеся за окном сумерки. Вот опять начинается это. Уже который вечер его душу бередят непонятные, незнакомые ему чувства. Они вызывают тянущее беспокойство и какую-то смутную потребность, отказывающуюся принимать чёткие формы. В воображении возникают странные картины толстых чёрных котов в пенсне, наглых рыжих девиц в кокетливых фартучках и двух глаз, одного с золотою искрой, сверлящего до дна души, и другого - пустого и чёрного, как выход в бездонный колодец.
Поглядев некоторое время на собственное отражение в мутном стекле окна, усталый лекарь-амуролог вздохнул и, не умея по-другому справляться с этим (и, положа руку на сердце, любым другим) беспокойством, достал из стеклянного шкафа в углу графинчик медицинского спирта.
Знает ли кто, откуда берутся идеи?
Нам известны только люди, воплощающие идеи в жизнь. Дедал и Икар создали крылья, Гутенберг - печатный станок, Белл - телефон, а Ординер - абсент. Но откуда к ним пришли эти идеи? И почему - именно к ним?
Только сами идеи знают, откуда они родом.
И только сами идеи могут объяснить, почему они выбирают того или иного человека.
Бывшая швея Мариана Остич, а для друзей просто - Маша не очень понимала, что случилось. В один момент она прилежно переписывала нудный трактат какого-то штабного полковника "О нюансах военных подкопов в мирный период", в другой - вдруг обнаружила, что свеча давно догорела, за окном - рассвет, а на столе перед ней - целая стопка исписанных страниц, но - о, ужас! - это вовсе не нудные "Нюансы".
- Только не это! - испуганно воскликнула Маша. Владелец писарни и солидного носа господин Завирайло-Охлобан ещё как бы и не принял её на работу.
- Женщины не могут быть хорошими писцами, - важно изрёк он.
Но всё-таки поддался на уговоры девушки и согласился взять Машу копировщицей, если она докажет, что у неё и впрямь хороший почерк, и что переписывает она действительно так быстро, как утверждает. Протянул ей трактат и сказал: