Вздохнув, девушка вернулась к работе - переписыванию монографии "Изысканные рецепты лечения повреждённой лодыжки".
- Мариана! - вдруг услышала она грозный окрик. - Немедленно в мой кабинет!
Оказавшись перед столом господина Завирайло-Охлобана, девушка сразу же увидела, что перед ним лежит её копия трактата "О нюансах военных подкопов в мирный период", та самая, в которую она подложила историю об ожившем мертвеце для объёма.
"Вот и вскрылся мой обман", - печально подумала Маша и попрощалась с только что обретённой работой.
- Пришёл заказ на ещё двадцать копий, - с явным недоумением в голосе заявил господин Завирайло-Охлобан и как-то растерянно добавил: - Почерк им, что ли, твой понравился? В общем, бросай всё, что делаешь, и начинай работать над копиями.
Девушка машинально приняла протянутый ей трактат и прикусила нижнюю губу, размышляя, как ей быть. Признаваться?
- Господин Завирайло-Охлобан, - осторожно спросила она, - Мне что, вот прямо вот с этого самого трактата копии делать?
- Ну, а с какого же ещё?
- Да, действительно, - пробормотала Маша и направилась к своему столу. Так что же, ей и впрямь переписывать ту историю про ожившего мертвеца?
- Двадцать копий, вы только подумайте! И вот за эту ахинею? Ничего не понимаю, - доносилось ей вслед бормотание господина Завирайло-Охлобана.
Хроники бросился к двери в реальность, как только услышал, что она открылась. Но, разумеется, не он один был такой умный - перед дверью уже собралась огромная очередь. Хроники разочарованно вздохнул и - делать нечего - пристроился в хвост.
Желающие пройти в реальность прибывали с немыслимой скоростью; толпа разрасталась на глазах. Ожидание обещало быть долгим.
- Не знаете, много уже через дверь прошло?- раздался позади чей-то голос, и Хроники обернулся. За ним пристроился какой-то приключения.
- Да я даже не знаю, сам буквально пару минут назад подошёл.
- Немного, - вмешалась стоявшая перед ними подростковая книга. - Пара классиков, кто-то из фантастики, детектив и, представляете, одна эротика пролезла! Ах, да, и ещё один из этих... - она неопределённо взмахнула рукой и закончила с оттенком брезгливости: - Ну, знаете, смешанного жанра.
Хроники не относил себя к поборникам чистоты жанра, но решил не комментировать.
- Имя у него ещё дурацкое, то ли Создатель-и-Мегги, то ли Творец-и-Марго, - продолжила подростковая книга голосом, исполненным такого презрения, что Хроники не выдержал:
- А вас саму-то как зовут?
- Мальчик-Волшебник-и-Магический-Камень, - гордо ответила подростковая книга и важно добавила: - Попомните моё слово, когда я попаду в реальность, я произведу там фурор.
Хроники оценивающе оглядел собеседницу, отметил самый обычный конфликт и ничем не выдающуюся кульминацию и подумал, что рассчитывать на фурор со столь заурядной внешностью несколько самоуверенно. Но промолчал.
- Скажите, а вы уже нашли своего автора? - вдруг спросил у него приключения.
- Есть у меня на примете пара человек, - уклончиво ответил Хроники, хотя автора приглядел себе уже давно. Но ведь не будешь же о таком личном - и первому встречному.
- А я вот пока не определился, - вздохнул приключения. - Кстати, меня зовут Последний-из-Индейцев.
- Хроники-не-родившегося-мира... И не переживайте, вы ещё успеете найти своего автора, время, судя по всему, есть, - приободрил Хроники, указывая на гигантскую очередь.
- А как вы поняли, что выбранный вами человек - именно ваш автор?- продолжал расспросы приключения.
Хроники задумался и пришёл к выводу, что есть некоторые вещи, которые просто невозможно облечь в слова так, чтобы передать всю суть и всю глубину... Какая ирония: у книги - и нет слов.
- Вы когда-нибудь влюблялись? - спросил он, наконец, у Последнего-из-индейцев и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Это в чём-то похоже. Пока ты не нашёл своего автора, ты гадаешь, он это или не он. Смотришь на его словарный запас, оцениваешь воображение, отмечаешь уровень креативности, трудолюбие и упорство, измеряешь образность мышления, взвешиваешь восприимчивость к вдохновению. И всё продолжаешь оценивать и гадать, потому что не уверен. А когда находишь своего автора, на тебя словно снисходит знание: это - он.
- А если ошибёшься? - отчего-то шёпотом спросил Последний-из-Индейцев. - Если ошибёшься и уйдёшь не к тому автору - что тогда?
- Не знаю, - честно ответил Хроники. - И надеюсь никогда не узнать.
Отличающийся нахальными манерами и прыщами на лице, юный гувернёр Станька, а для школяров - Стантин Ксаныч Бысь всерьёз беспокоился за своё душевное здоровье. Последние несколько дней с ним приключилось сразу несколько странных приступов: на некоторое время он словно терял сознание, а когда приходил в себя, обнаруживал, что перед ним лежат исписанные его почерком листы бумаги.