- И что же мне теперь делать? - не на шутку встревожился юный гувернёр. - Вы можете этих духов изгнать?
- Зачем? - совершенно нормальным голосом ответил экзорцист, возвращая глаза в положенное им состояние.
- Что значит - зачем?
- Пользуйся ими!
- Как?
Экзорцист достал из-под стола рукопись, на титульной странице которой было старательно выведено: "Френки Штейн или история ожившего мертвеца". Ниже, более мелкими буквами: "Сочинено Марианой Остич", а под этой строчкой: "Скопировано в писарне многоуважаемого господина Завирайло-Охлобана".
- Неси всё, что написал, в писарню господина Завирайло-Охлобана. Книгу про Френки Штейна уже раскупила сотня человек - ты хоть понимаешь, сколько роялти на этом заработал тот, кто сочинил и записал эту историю?
Экзорцист не знал, что заработал на Френки Штейне только господин Завирайло-Охлобан, а Мариана Остич и понятия не имела про роялти и получала жалование простой копировщицы. Впрочем, справедливости ради стоит добавить, что про существование роялти не знал и господин Завирайло-Охлобан.
Станька же не знал, что Мариана Остич и господин Завирайло-Охлобан не знают про роялти, и потому его немедленно согрели мысли о деньгах, которые он получит за сто копий проданных книг. Сто копий! Это же можно будет навсегда уйти из гимназии и никогда больше не таскать за уши горластых непоседливых школяров!
- Только маленький совет, - продолжал тем временем экзорцист, - Раздели написанное в две разные рукописи. Ну, не идут они вместе, все эти восставшие жезлы и набухшие перси с сыскарями в болотах и призрачными собаками.
Недовольство - опасная вещь. Именно из озвученного в нужном месте и в нужное время недовольства рождаются массовые беспорядки, восстания и революции.
Уже довольно давно Хроники слышал недовольный гомон где-то позади, но сейчас тот стал стремительно нарастать.
- Дамские романы бунтуют, - пояснила Мальчик-Волшебник, заметив обеспокоенность Хроник - она как-то умудрялась всегда быть в курсе событий.
- Почему?
- Считают, что происходит жанровая дискриминация, и именно поэтому их задвинули так далеко в хвост очереди.
- Глупость какая! Никто их не задвигал, просто они позже пришли. Кто приходит последним, всегда встаёт в конец очереди. Всё справедливо.
- Вот пойди и попробуй им это объяснить, - предложила Мальчик-волшебник.
Хроники прекрасно понимал её сарказм. Это только кажется, что все хотят одной справедливости для всех. А когда по справедливости ты вдруг оказываешься в самом конце, эта справедливость резко становится несправедливой, и ты требуешь себе другую справедливость. Ту, которая поставит первым тебя.
- А чего они хотят?
- Чтобы их пропустили вне очереди, конечно.
Господин Завирайло-Охлобан довольно потирал руки - таких доходов писарня ещё никогда не видела!
Чтобы справиться с потоком заказов на ожившего мертвеца, владелец писарни придумал хитрую вещицу - подкладывал между двумя страницами тонкие вощёные листы, натёртые углём. Писарь водил пером по верхней странице, а через угольный листок отпечаток текста появлялся на нижней, и копирование шло в два раза быстрее. Угольная копия, конечно, была качеством хуже, и приходилось продавать её дешевле, но, что интересно, разбирали их даже скорее хороших.
За последнюю неделю в писарне заказали ещё три сотни копий Френки Штейна, и господин Завирайло-Охлобан был абсолютно счастлив. Однако он прекрасно понимал, что эксплуатировать историю про ожившего мертвеца до бесконечности не удастся. Это всё равно что театральной труппе показывать одно и то же представление. Как ни хорош спектакль, рано или поздно он надоест, и зритель запросит что-то новенькое.
Потому школярного гувернёра с юношескими прыщами, нахальными манерами и заявлением, что у него есть рукопись, владелец писарни принял с распростёртыми объятиями.
- Отлично, отлично, - приговаривал он, изучая истории про гениального сыскаря. Потом голодным взглядом уставился на сумку в руках у гувернёра: - А, может, у вас ещё что есть?
Гувернёр вдруг покраснел от смущения и, помявшись, достал из сумки вторую рукопись.
Пробежав глазами первые несколько страниц, покраснел уже господин Завирайло-Охлобан. Но не из-за смущения, а по иной причине. Вытер мигом вспотевший лоб и, натужно дыша, сообщил:
- Полагаю, и это нам подойдёт.
Мысли владельца писарни пустились в галоп.