3. Разбежалась
В жизни бывали моменты космической тупости. Вот просто так бывало, что ты всегда знал, что тебе сделать, чтобы получить желаемое, но бац — и не делал.
Вот и с Максимом Ольховским сегодня произошла именно такая вот хрень. Он знал, что надо притащить на встречу цветы, прихватить Яковлеву за задницу и сказать: «Пошли в номер». Знал? Знал!
К вопросу «Почему не сделал это все» можно было не возвращаться. Почему-то. Ну и ладно, хрен с ним, вечер все равно еще не закончился.
Миссия «Просто погулять вечером» казалась безобидной... Ну что могло быть в том Музеоне, что могло бы предвещать «беду». Да ничего. Просто гуляли, угорали над скульптурами, благо повод для этого давали слишком многие. Перемыли кости топовым авторам «Писателя», оборжали самую последнюю хренатень, влетевшую в топ.
Макс и не собирался делать вид, что у него в штанах в сторону Яковлевой ничего не зудит. Ей-богу, после этого незабываемого года мысль «натянуть Санни» не покидала головы Макса в принципе с того самого момента, как Аленка ему написала, что хочет отпуск провести в столице. Потому что это был отличный шанс. Отомстить и получить удовольствие! Сколько раз она его довела за этот год? Он недавно посчитал, задолбался на пятисотом случае. С учетом того, что все эти случаи тонули в куче остального общения — это был совсем трэш.
От этой девицы волосы стояли дыбом, и дым был готов пойти из ушей — даже во время простой переписочки по интернету. Макс видел в своей жизни и раскованных женщин, и зажатых, но это был какой-то совершенно обдолбанный экземпляр. Никакой тебе лишней ломки. Аленка не висела у Макса на шее, не надувала капризно губки и не клянчила какую-нибудь ерунду «на память», не строила из себя ничего, требуя «смотреть в глаза». Никакой тебе перекошенной физиономии от какой-нибудь шутки «ниже пояса». Аленка сама так шутила. И ниже пояса, и выше пояса — но не доходя до уровня плеч, конечно.
Гуляли, трепались, селфились на фоне... всего. Ник Аленке подходил. Она была этаким солнышком. Теплым. Даже жарким. И ярким.
Нет, серьезно, она постоянно улыбалась. И личико — тонкое, изящное, как у куколки, с четырьмя родинками на правой щеке — от этой улыбки светилось. А Макс балдел. Как последний придурок. Уже и не помнил, когда в женщине западал вот на такие мелочи. Так-то просто же тащил в постель какую-нибудь симпатичную девицу. Ну, главное же что — чтоб ноги и руки было по две. Красивых девчонок вокруг бегало много, что уж там. У кого-то в достоинствах были сиськи, у кого-то ноги, а у Санни, блин, улыбка. Макс, долбоеб, ты об этом только вслух не говори, а то Яковлева тебя обстебет. Потому что «что, больше у меня достоинств нет»? Были же достоинства. Просто не хотелось их оценивать каким-то образом отдельно от неё. Вот Макс и смотрел на неё — в комплексе. Всю её, невысокую, без излишней худобы, с красивыми коленками, аппетитной задницей… Блин, почему он все-таки не забежал в цветочный магазин? Не пришлось бы сейчас страдать. Не в кусты же её было тащить. А хотелось! Найти какой-нибудь скверик потише, с мягоньким зеленым газончиком, и оприходовать эту нахальную язву там.
Все закрутилось, собственно, когда они догуляли до Сухого фонтана. Потому что Аленке приспичило попытаться пихнуть Макса поближе к струе воды, а он, улыбаясь, сгреб её в охапку и подставился под ту струю — да, но вместе с девушкой. Аленка взвизгнула, застучала ему ладонями по плечам, отскочила от Макса в сторону, чтобы стряхнуть с волос воду. И вот тут...
— Эй, ты лифчик специально не надела? — шепнул Макс, силясь оторвать взгляд от торчащих сквозь мокрую ткань сарафана сосков. Аленка вскинула на него бесстыжие глазищи.
— Я его специально сняла, — улыбнулась она, — в нем жарко мне. А так — жарко тебе.
Сучка... Вот просто сучка, и на этом слова у Макса заканчивались. Посреди дня. В парке... В людном, мать его, парке. Аленка Макса доводила. Хотелось встать под тот фонтан еще раз и охладиться. Что Макс, в принципе, и сделал, а потом оглянулся на хохочущую Аленку.
— Эй, тебя так развезло с мороженого? — поинтересовался Макс.
— Меня так развезло с тебя! — по уму эту фразу ей нужно было удержать на языке, но она соскочила. Ироничная, почти шутливая фразочка, которую вполне могла отпустить девочка в адрес своего закадычного друга. Вот только Макс вертел ту френдзону на своем двадцати одном сантиметре. Поэтому именно в этот момент он Аленку и поцеловал — чтобы поняла, что он от неё хочет. Чтобы даже не сомневалась, куда он запихнет еще одно слово «друг», сказанное в свой адрес. Нет, он, конечно, ожидал что заискрит, но чтобы вот так — жадно, горячо, так, чтобы в груди вдруг взметнулся яростный смерч, а девушка, которую он притянул к себе, не только ответила, но еще и застонала прямо Максу в губы, будто в перевозбуждении.