– Ага, помню, – подтвердил Володя, – Первую пару-тройку спичек об него еще кое-как зажжешь, а дальше – хрен! Звиздец чиркалу! А в нормальных коробках – хрен где найдешь, только такие везде и есть! Вот тогда-то как раз у нас и начали все дружненько переходить на зажигалки!
– Ага, теперь и я вспомнил! – оживился Серега. – Да, были такие – редкостная хрень!
– Вот именно. Тогда слухайте сюды – анекдот вот про эти спички! Выползает, значится, из кустов партизан к железнодорожному полотну, копает яму между шпалами, закладывает в нее прямо под рельс связку толовых шашек, вытягивает бикфордов шнур и достает спички. Чирк первую – хрен там! Чирк снова – сломалась! Чирк вторую – хрен там! Чирк опять – сломалась! Чирк третью – хрен там! Ну, поняли, короче. Вдоль полотна идет себе часовой-эсэсовец, видит эту картину маслом, тихонько подкрадывается сзади, заглядывает из-за плеча, въезжает в ситуевину и ржет. Партизан, значит, оглядывается – ну и соответствующая ситуевине немая сцена.
«Ти есть руссиш партизан?»
«Ну, партизан», – отпираться-то без толку, ясно же все и козе.
«Ти есть делляйт мина?»
«Ну, делаю…»
Фриц забирает у него спички, разглядывает:
«Ооо, Балябанево-эксперименталь! Ну, тафай, тафай!» – я показал жестом возвращение партизану спичек обратно.
– Гы-гы-гы-гы-гы! – заржали наши, включая и Васькина.
– Эй, друзья! Вы веселитесь, а мы нет – разве это хорошо? – обратился к нам один из турдетан. – Расскажите что-нибудь веселое и нам – мы тоже хотим посмеяться!
Вот это озадачили иберийские камрады! Им же, аборигенам античным, надо что-нибудь попроще, без скрытого смысла! Разве только чего-нибудь эдакое из ходжи Насреддина для них переделать? Помнится, из позднесоветского опыта, один и тот же анекдот смешнее, если он про человека важного, известного, перед которым трепетать положено. Так, кажется, придумал!
– Ладно, слушайте. Про карфагенского суффета Ганнона слыхали? Ну, это тот, который в ихнем «совете ста четырех» против Баркидов всегда выступал. Вот, пригласил этот Ганнон к себе на обед богатого работорговца – о выгодной сделке договориться. Ну, люди важные, солидные, сразу о деле говорить – не по достоинству. Поели, вина выпили, весело им, шутят. Тут Ганнон спрашивает купца:
«Если бы я попал в плен, а оттуда на рабский рынок, то за сколько бы вот ты, например, меня купил?»
Купец его внимательно рассматривает и отвечает:
«Триста шекелей!» – уверенно говорит, без колебаний.
«Да ты с ума сошел! Триста шекелей стоит один только вот этот мой перстень, который застрял и не снимается с пальца!»
«Да я, почтеннейший, только его, собственно, и оценивал!»
– Гы-гы-гы-гы-гы! – заржали и хроноаборигены, и наши. И похоже, за кострами улыбнулась и захихикала в кулачок Велия. Или показалось?
– Давай еще чего-нибудь! – попросил все тот же самый сослуживец. Вот ведь ненасытный! Ну, сюрприза-то он мне этим не преподнес, я и такой расклад предвидел – спасибо ходже Насреддину, про которого придумано столько анекдотов…
– Мелкий торговец с навьюченным мулом входит в город. Лето, жара, он весь потом обливается, пить хочется – спасу нет. Снял тунику, повесил на мула поверх вьюка, сам к водоносу – воды попить. Напился вволю, освежился, возвращается – нет туники, воры уволокли. Он мулу:
«Ах ты ж, скотина, тунику мою проморгал! – Снимает с мула вьюк, взваливает себе на плечи: – Иди и ищи мою тунику! Пока обратно мне ее не принесешь – своего вьюка назад не получишь!»
– Гы-гы-гы-гы-гы! Давай еще!
Ага, давай им! У меня уже мозги плавятся! Мне ведь не только вспоминать и переделывать для них анекдот – мне ведь его еще и с русского на турдетанский для них перевести надо! Но за кострами уже без всяких «кажется» хохочет и Велия, и тут уж надо держать марку. Наверное, не спас бы меня уже и знаменитый среднеазиатский ходжа – ну где тут напастись подходящих простеньких анекдотов на такую толпу? Но выручил отец-командир, приказав мне заступить в караул по биваку. Спасибо хоть – в первую смену, так что успею еще и более-менее выспаться…
Вроде затихает народ, таки умаялись все за день. Нирул – молодец все-таки парень – принес мне трубку и кисет с куревом. Отпустив парня спать – это я на службе, а ему-то, спрашивается, зачем клевать носом? – набил трубку, убедился, что никто не видит, достал зажигалку и трут. Газа в моей зажигалке, конечно, давно уже нет, но она удобнее туземных кремня с огнивом. Прикурил, с удовольствием затянулся, спрятал зажигалку – от греха подальше.
Решивший проверить посты Тордул шагал тихо, но не на того напал. Это нюх у меня слабый, как у всех курильщиков, а на слух я не жалуюсь – особенно когда ожидаю нечто подобное. Не застав меня врасплох, командир принюхался к моему дыму из трубки – не конопля. Я показал ему содержимое кисета, и он молча кивнул – дыми, раз нравится. Курение в античном Старом Свете не очень-то распространено, и запретить его часовому на посту никто еще пока не додумался.