– Судьба у них такая! – заключило наше начальство, и мы тут же получили от него инструкцию – без особых причин не убивать и не калечить, но при наличии таковых не миндальничать. А горе-повстанцы, похоже, задались целью предоставить нам таковые причины. А иначе зачем, спрашивается, стали бы они переться к стенам с крючьями на веревках и с лестницами? Мы выстрелили по несущим лестницы, стремясь пока только подранить для вразумления, но передовые «партизаны» уже подбежали к стене и закинули крючья. Часть их сорвалась, но часть зацепилась, и по их веревкам полезли первые жаждущие героической смерти. Хрясь! Даже под мечом веревка на весу не пожелала быть обрубленной с одного удара, и мне пришлось пилить ее зазубринами на клинке у рукояти. Это помогло – последние волокна лопнули, и взбирающийся по ней «народный герой» тяжело рухнул обратно, шлепнулся и заорал от ушиба. Вот там и отдохни, авось поумнеешь! Сразу три крюка зацепились за зубцы парапета. Один из них, веревку которого не успели натянуть, я отцепил и сбросил – удачно сбросил, судя по воплю внизу. Веревку второго пришлось рубить – она хорошо легла в одной точке на деревяшку и разрубилась в этом месте без возражений. Этот «альпинист» тоже приземлился для вразумляющего отдыха. Но с третьей я ничего уже поделать не успевал…
Пейзанин в черном плаще и с бородатой харей нарисовался между зубцами с явным намерением проникнуть за парапет.
– Лезь обратно! – дружески посоветовал я ему. – Я сегодня добрый!
Пару мгновений этот вышедший родом из народа переваривал услышанное, аж шестеренки в его крестьянском мозгу заскрипели, но… Или я пока еще плоховато изъясняюсь по-турдетански, или «партизан» попался уж больно непонятливый. Вместо того чтобы последовать доброму совету, он закинул ногу, подтянулся, выпрямился и потащил из ножен меч.
От первого его неуклюжего удара я уклонился, второй принял краем цетры на рикошет, но тому то ли понравилось это дело, то ли и из турдетанских богов кто-то тоже троицу любит.
– Ты мне начинаешь надоедать! – честно предупредил я непрошеного героя, парируя уже третий удар. – Лез бы ты все-таки обратно, а?
Ему бы внять и осознать, что неправ, и – вот мля буду – разошлись бы мирно. Не было у меня желания делать лишнюю дырку в турдетанском организме, но вот этот конкретный организм ничему не внял и ничего не осознал, а снова попытался утвердиться по мою сторону парапета. Ну неудобно ему висеть, держась за зубцы, и надо или туда, или сюда, вот он и решил сюда, не потрудившись согласовать своего намерения со мной.
– Ну, извини, хрен ты угадал! – это я уже не стал переводить на турдетанский. И мне лениво, и покойнику это ни к чему. Кажется, это была первая жертва «партизанского» штурма. Но что бы вы делали на моем месте? Ждали бы, пока сами схлопочете от дурня по кумполу? Так это было бы недолго и, кстати, очень больно. Римский гладиус старого «галльского» образца тяжел и неуклюж – не зря Кулхас великодушно подарил эту часть трофеев безоружным крестьянам безо всякого дележа. Но ведь и ломом можно охреначить сдуру по самое не балуйся! Оно мне надо, спрашивается? Так что уж извините, но если кто сдуру ищет героической гибели за родину всенепременно от моей руки, то это карма у него такая, и значит, так тому и быть.
А «партизаны» оказались упертыми. Пока мы разбирались с «альпинистами», подобрались остальные – с лестницами. Лестницы были тяжелые, из добротных лесин связанные, да и лезли по ним густо. Парочку удалось опрокинуть, и на месте их падения образовалась изрядная свалка. По остальным бодро взбирались на верхотуру кандидаты в мертвые герои местного народного эпоса, и уже никак нельзя было отказать им в столь рьяно желаемом. Да и рассердились мы уже, откровенно говоря. В конце концов, сколько ж можно терпение-то наше испытывать!
Три человека из городской стражи уже сложили свои головы на этой стене, червертого сдернули с нее крюком и изрубили внизу, да и из наших одного копейщика зацепили фалькатой, а вечно невезучего Серегу отоварили обухом топора по лбу. Народ озверел и дрался уже всерьез.
– Мы вас прикроем, а вы стреляйте! – предложили нам копейщики из городской стражи, и Тордул одобрил разумное разделение труда. Снизу хоть и бестолково, но весьма плотно постреливали каменюками «партизанские» пращники, и их воинственный пыл не мешало бы несколько урезонить. Как раз этим добрым делом мы и занялись, поскольку с лезущими по лестницам копейщики уже наловчились более-менее справляться и без нас. Только снизу лестницу очередную приставят, как они ее сразу в несколько копий подцепят да вбок резко дернут – та и падает, если не сильно много народу успело уже на нее взгромоздиться. Ну, а если много, то как появится первая же штурмующая нас харя в проеме между зубцами, так и тычут в нее копьем, а то и сразу двумя. В удачных случаях подколотый при падении и следующих за собой валит, и тогда снова пробуют завалить вбок лестницу – пару раз даже удалось…