Расплатившись за покупки, я покатила тележку с продуктами, уложенными в большие сумки, которые я приобрела в «Хейсе», к своему «Лексусу», когда увидела, как те двое идут к внедорожнику. Я бы сделала это в любом случае, потому что это была я, но в тот момент я поступила так по иным причинам. Опустив верх «Лексуса», я надела свои сказочные очки и взвизгнула шинами на своем дорогом, броском кабриолете позади их внедорожника.
К счастью, у меня не возникло неконтролируемого желания развернуться и врезаться им в бампер. Моя машина была новой, мне ее купили и она мне нравилась, и, если бы грузовик Грея был пригоден для поездок, я бы подержалась некоторое время.
По дороге домой я кипела от злости, и была уже на подъездной дорожке, когда Грей, в обтягивающей футболке бордового цвета, одной из семи (да, семи, я их посчитала, все одинаково изношенные, будто он унаследовал их от своего отца или что-то в этом роде), потрепанной бейсболке, кожаных рабочих перчатках, вышел из конюшни.
И я обнаружила, что это мне нравилось в Грее. Не только то, что он мог выглядеть таким восхитительно горячим в потрепанной бейсболке, но и то, что, зная, что я направляюсь в магазин за продуктами и возвращаюсь, он всегда оказывался рядом, прекращая свои дела, чтобы занести покупки в дом. Я могла бы взять пару сумок, но зайдя с ними в дом, оставалась там, раскладывая продукты по местам, пока он ходил туда-обратно и таскал остальные.
Я объехала его грузовик (оказавшись, таким образом, ближе к задней двери на кухню) и припарковалась. Выйдя из машины, захлопнула дверцу и уперла руки в бока.
Грей остановился в двух футах от другой стороны машины и внимательно посмотрел на меня.
Затем пробормотал:
— Вот, черт.
— «Вот, черт» — правильно сказано! — огрызнулась я. — Угадай, с кем я столкнулась в магазине?
— С Усамой бен Ладеном?
Забавно, но мне было не до смеха.
— Нет, Грей, он мертв, — сказала я ему то, что он уже знал, затем подалась вперед и прошипела: — С Сесилией.
Он отодвинулся на дюйм назад, скрестив руки на груди.
— Куколка, ты ведь в курсе, что она живет здесь, и прекрасно знала, что рано или поздно это произойдет. Какого хрена?
И тогда и сейчас Грей был рациональным и логичным до предела и в основном очень добродушным. Если только дело не касалось Бадди Шарпа, моего брата (тогда) или его дядей (тогда и сейчас), его нелегко было вывести из себя.
Что порой было отстойно, и я обнаружила это в тот самый момент, когда мне хотелось пуститься в тираду, чтобы донести свою мысль и чтобы мне посочувствовали.
Поэтому я приступила к объяснениям.
— Она причастна к игре, устроенной Бадди, чтобы выдворить меня из Мустанга.
Так и есть. Мне было кому посочувствовать в моей тираде.
Проблема в том, что пребывая в раздражении я временно забыла, что когда Грей не был рациональным, логичным и добродушным, он злился, сильно.
— Повтори еще раз? — прошептал он, стоя напротив меня по другую сторону машины, но в его шепоте я услышала угрозу.
— Она причастна к игре, устроенной Бадди, чтобы выдворить меня из Мустанга, — повторила я с несколько меньшим запалом, наблюдая за ним и задаваясь вопросом, следовало ли мне держать язык за зубами.
— Она сама тебе сказала?
Я покачала головой, но произнесла:
— Я знаю.
— Откуда?
— Девушки такое знают.
— Думай, прежде чем заявлять нечто столь взрывоопасное, Айви, нужно больше, чем просто «девушки такое знают», — ответил Грей, и именно тогда я поняла, какую яму вырыла своим вспыльчивым характером.
Потому что не хотела поднимать эту тему, но теперь, начав говорить, у меня не оставалось другого выбора.
Глубоко вздохнув, я подошла к машине и, опершись на дверцу, сказала:
— Помнишь, как она подошла к нам на нашем первом свидании в Центре ветеранов?
— Айви, полагаю, ты в курсе, что я помню о тебе все, особенно, когда ты была со мной. Помимо поцелуя и того, как ты целый час нагибалась над бильярдным столом, это была лучшая часть свидания.
К сожалению, в воспоминаниях не прозвучало радости. Он подталкивал меня продолжить.
И все же, испытывал Грей нетерпение или нет, мне понравились его слова.
Но я ему этого не сказала.
— Ну, наш, э-м... разговор в проходе молочного отдела «Плэкс» шел в том же ключе.
— Что за... — начал Грей, явно теряя терпение. — В каком ключе?
Проклятье.
Вот и понеслось.